— …камень есть камень, а череп есть череп. Возьми камень и врежь им ближнего своего по черепу, чтобы Свет не застил, — ехидно перебила я. — На Чёрном и Сером дворах говорят то же самое, что и вы, Андрей, только цвет меняют. Все ваши битвы пусты как бульон из-под яиц.
— Не смей! — выкрикнула Беркутова. — Не смей говорить, что все смерти напрасны.
— И глупы в придачу, потому что никчёмны.
— Ты…
— Да, я. Первая, кто спрашивает — а что будет после победы, во имя чего мы воюем? Людмила Николаевна, и во время Гражданской войны, и во время Великой Отечественной каждый боец победившей стороны знал, каков будет мир, за который он сражается. И потому они победили. А вы не знаете. Столетиями безмозглые адепты отдают жизни во имя избранной первоосновы, но никто не знает, ради чего идёт война. А просто так воюете, от безделья, — с вызовом глянула я на дворчан. — Если оценивать ситуацию объективно — вы рвёте друг другу глотки за магические источники. А все словеса о Тьме, Свете и Сумраке всего лишь хилая занавесь для неприглядной истины.
— Это не истина! — яростно крикнула Беркутова. — Ты клевещешь на Тьму!
— Хорошо, тогда огласи истину. Объясни, во имя чего погибли твои сыновья. Сколько им было — восемнадцать, двадцать?
— Они отдали жизнь во имя Тьмы, а ты…
— А я спрашиваю — ради чего вы послали детей на смерть? — спросила я всех дворчан. — Что именно даст миру торжество Тьмы? Торжество Света или Сумрака?
Мертвенно бледный Андрей подошёл ко мне.
— Хорса, — сказал он, — Свет принесёт миру добро, справедливость и милосердие.
— А что будет, когда единственной основой мира станет Тьма?
— Свобода, — объяснила Беркутова. — Правдивость и открытость. Никто не будет прятать грязь за красивыми словами. Людей будут ценить за то, кто они есть, а не за то, кем кажутся. Всех людей — стихийников, человеков, магов, оборотней.
— А сейчас всё это отсутствует начисто, — ответила я. — Но допустим, что так оно и есть. Теперь объясните оба, как будут выглядеть добро и справедливость, свобода и правда применительно к повседневной жизни простеньского и волшебного миров.
— Я не знаю… — тихо сказал Андрей.
— Я не знаю, — горько сказала Беркутова. — Не знаю.
— И никто не знает, — ответила я. — Даже сумеречные, которые так гордятся своим рационализмом и целесообразностью поступков, не знают, во имя чего идут на смерть. Видите, сидят, молчат, потому что сказать им нечего.
Мне не возразили. Я вернулась к столу, взяла сумку.
