Одна минута. Билли Уайлс смотрел на свои наручные часы, словно они отсчитывали последние секунды до взрыва бомбы.
Он не думал о бегущих секундах, о вещественных уликах, превращающих его в убийцу Гизель Уинслоу, о том, что выродок сейчас держит его на прицеле.
Вместо этого он ранжировал людей из своей жизни. Перед мысленным взором чередой пробегали лица. Тех, кого он любил. К кому относился с безразличием. Кого терпеть не мог.
С последними он мог бы не церемониться. Не стал бы по ним скорбеть. И отвернуться от таких мыслей оказалось ой как сложно, ничуть не проще, чем не замечать приставленный к горлу нож.
Он все-таки отвернулся, благодаря другому ножу, ножу вины. По его телу пробежала дрожь отвращения, когда он осознал, сколь серьезно сравнивал ценность людей, которые окружали его, беря на себя право решать, кто и в какой степени достоин жить, а кто должен умереть.
— Нет, — заговорил он за несколько секунд до того, как время вышло. — Нет, никого я выбирать не буду. Он может катиться к дьяволу.
— Тогда он выберет за вас, — напомнил ему Коттл.
— Он может катиться к дьяволу, — повторил Билли.
— Хорошо. Это ваше решение. Вам и держать за него ответ, мистер Уайлс. Это не мое дело.
— И что теперь?
— Вы остаетесь в кресле, сэр, где и сидите. Я должен войти в дом, к телефону на кухне, дождаться звонка и сообщить ему ваше решение.
— Я пойду в дом, — возразил Билли. — И поговорю с ним.
— Вы сводите меня с ума. Он убьет нас обоих.
— Это мой дом.
Когда Коттл подносил бутылку ко рту, руки его так тряслись, что стекло задребезжало о зубы. Струйка виски полилась по подбородку.
Заговорил он, не вытирая лица:
— Он хочет, чтобы вы сидели в этом кресле. Если вы попытаетесь войти в дом, он вышибет вам мозги до того, как вы доберетесь до двери.
— Какой в этом смысл?
— Потом он вышибет мозги мне, потому что я не смог убедить вас прислушаться к моим словам.
— Не вышибет, — не согласился с ним Билли, начав понимать образ мыслей выродка. — Он еще не готов поставить точку. Такой исход его не устроит.
— Откуда вы знаете? Вы не знаете. Не можете знать.
— У него есть план, цель, нечто такое, что не имеет никакого смысла для вас или для меня, но многое значит для него.
— Я всего лишь никчемный чертов пьяница, но даже мне понятно, что вы мелете чушь.
— Он хочет, чтобы все получилось в полном соответствии с его замыслом, — обращался Билли скорее к себе, чем к Коттлу, — и, уж конечно, не оборвет процесс на середине, разнеся двумя пулями две головы.
