— Да откуда ж ты знаешь про это, милай, про Слонову-то кость? Неужто и в городе про наши кудесы наслышаны?
— Кудесы — это что ж такое? — поинтересовался городской. — Это по-каковски?
— Да по-нашенски, по-русски, — пояснила бабуля. — Чудеса, не то кудесы. Нешто не слыхал?
— Не, не слыхал, — покачал он головой.
— Ну ладно, молодой ишшо, — пожалела его бабуля, которой, с вершин ее возраста, этот тридцатилетний мужчина казался, конечно, сущим младенцем. С другой стороны, пятнадцатилетней Лерон он чудился ветхозаветным старцем… вот так, на собственном опыте, она постигала постулат об относительности времени. — Все у тебя ишшо впереди! Однако давай, рассказывай: откель знаешь про Слонову Кость?
— Ну, об этом все знают, — пожал плечами городской. — Всякий образованный человек, я имею в виду, — тотчас поправился он. — Берег Слоновой Кости находится в Африке, в Южно-Африканской Республике. Там добывают алмазы, ну, а поскольку там водится много слонов, то…
Тут городской осекся и обиженно надулся, потому что бабуля расхохоталась. Впрочем, спустя минуту надутость его исчезла, потому что смеялась она чрезвычайно заразительно, и вот уже городской начал точно так же меленько морщиться и трястись, как она, хехекать и хихикать, сам не зная, по какой причине, просто оттого, что так захотелось, а еще ему показалось, что он и впрямь сморозил некую чушь, что Берег Слоновой Кости — вовсе не то, о чем он подумал, а нечто совершенно иное. Но что?
Через мгновение он узнал — что.
— Голубчик, — задушевно сказала прабабка. — Сколько годов на свете живу, а всё диву даюсь: отколь вы, городские, столько чепухи в голову набираете? Ну чисто собаки, что в репьях валялись и понацепляли их на себя! Какие тебе алмазы? Какая Африка? Слон — это был наш парень такой, деревенский, я его помню, мы с ним когда-то в одной луже плюхались, потом за овином рубахи задирали, показывали друг дружке, чем мальчишка от девчонки отличается, потом… — Она пожевала губами, не то по стариковской привычке, не то проглотив какое-то скоромное воспоминание, и лукаво подмигнула. — Ну, в те поры, конешное дело, его звали просто Кешка, Иннокентий, а Слон — это уже потом так кликать стали, когда начались у парня в голове туман и шатания. Он не жил, а слоном по жизни слонялся. Нет чтобы вовремя жениться, как все добрые люди делают, да и найти плоти утоление, он прилепился сердцем не к бабе, а к такому же парню, как он, только помоложе.
