Я использую весь свой арсенал — свое физическое превосходство и свой авторитет, — и начинаю кричать, запугивать и наказывать. И я побеждаю. Я стою с победным видом на руинах разрушенных отношений, а мои дети, внешне покорные, а внутри непокоренные, подавляют в себе те чувства, которые проявятся позже в более уродливой форме.
И теперь, если бы я присутствовал на тех самых похоронах, о которых мы говорили раньше, и один из моих детей собирался бы произнести речь, я бы хотел, чтобы его жизнь была олицетворением победы многолетнего, наполненного любовью периода воспитания, обучения и самодисциплины, а не скоротечных схваток, нацеленных на быстрое решение проблем и запечатленных в боевых шрамах и ранениях. Мне бы хотелось, чтобы его ум и душа хранили приятные воспоминания о глубоких, полных смысла мгновениях, проведенных вместе со мной. Мне бы хотелось, чтобы он запомнил меня любящим отцом, разделявшим с ним все беды и радости его детства, отрочества и юности. Мне бы хотелось, чтобы в памяти у него сохранилось, как он приходил ко мне со своими заботами и проблемами, а я со всей любовью его выслушивал и помогал ему. Мне бы хотелось, чтобы он знал, что я не был идеален, но старался сделать все, что было в моих силах. И что я любил его, как, возможно, никто другой в мире.
Причина этих моих желаний заключена в том, что я глубоко ценю своих детей. Я люблю их и хочу им помочь. Роль отца своих детей является ценной для меня.
Но я не всегда помню об этих ценностях. Я попадаю в ловушку «самых важных из неважных дел». То, что значит для меня больше, оказывается погребенным под грудами давящих проблем, срочных забот и поверхностных поступков. Я становлюсь реактивным. И то, как я каждый день веду себя со своими детьми, часто имеет весьма отдаленное сходство с чувствами, которые я к ним испытываю.
Поскольку я обладаю самосознанием, воображением и совестью, я способен анализировать свои глубинные ценности. Я способен осознать, что сценарий, по которому я живу, не гармонирует с этими ценностями, что жизнь моя является продуктом не моего собственного проактивного плана, а того первого творения, которым я обязан обстоятельствам и другим людям. Но я могу изменить себя. Я могу жить, опираясь на воображение, а не на память. Я могу с ограничивающего прошлого переориентироваться на свой безграничный потенциал. Я могу стать первым творцом для самого себя.
Начинать, представляя конечную цель — значит подходить к своей роли родителя, как и к другим своим ролям в жизни, с ясным представлением о своих ценностях и направлении движения. Это значит, быть ответственным за свое собственное первое творение и переписать самого себя так, чтобы парадигмы, из которых вытекают мое поведение и установки, соответствовали моим глубинным ценностям и находились в гармонии с верными принципами.
