"Перемена в государыне" прусского короля очень порадовала. Для русской же дипломатии это была серьезная ошибка, последствия которой еще предстояло испытать.
Менее успешно, чем с Пруссией, но все же продвигались дела в отношениях с другими странами, в первую Очередь с Данией. В Копенгагене в то время правил престарелый распутник король Фредрик V. Последние годы жизни король посвятил замаливанию грехов и совершенно отошел от дел. Поэтому власть в государстве оказалась в руках многочисленной и корыстолюбивой аристократии. Когда Петр Ш задумал начать поход против Дании, аристократы перепугались и призвали на пост военного министра графа Сен-Жермена, француза по происхождению и большого знатока прусской военной системы. Поход Русских против Дании так и не состоялся, а Сен-Жермен вызвал своей деятельностью большое неудовольствие. Аристократы пришли к выводу, что, во-первых, прусская система для Дании не подходит и, во-вторых, что француз не может занимать столь важный пост, ибо это свидетельствует о чрезмерной зависимости страны от Франции. Противники Сен-Жермена начали действовать, и в декабре 1763 года датское правительство само предложило России заключить союзный договор, точнее, возобновить прежний трактат 1746 года.
Отчасти такому повороту событий невольно способствовал Бестужев. Еще в октябре 1763 года старый граф, должно быть, надеясь спутать Панину карты, встретился с датским посланником в Петербурге и заявил ему, что русская императрица намерена восстановить в Швеции самодержавие. Эта сенсационная новость, означавшая радикальное изменение во внешней политике России, была немедленно сообщена в Копенгаген. Датский министр иностранных дел А. П. Бернсторф забеспокоился, ибо, по его мнению, абсолютная монархия в Швеции приводит к "продолжительным и кровавым войнам". Когда же, наконец, в декабре Корф изложил Бернсторфу истинные намерения русского правительства, тот вздохнул с облегчением и, не откладывая, предложил закрепить единомыслие двух стран в договоре.
Переговоры продолжались недолго и оказались сравнительно легкими. Панин без труда настоял на том, чтобы в секретных статьях договора Дания обязалась помогать России против Турции и противодействовать французскому влиянию в Швеции. Вопрос о Голштинии оставался пока не решенным, что и давало Панину возможность оказывать на копенгагенский двор чувствительное давление, благо поводов к тому было предостаточно.
Договор был подписан в феврале 1765 года, но уже в августе в Петербурге узнали, что датское правительство тайно и в противоречие с договором переслало в распоряжение французского посланника в Швеции 25 тысяч экю. Сумма была невелика, однако столь вопиющее двоедушие нельзя было оставлять безнаказанным. Панин потребовал от датского правительства отправить в Швецию вдвое большую сумму для того, чтобы компенсировать ущерб, нанесенный первой субсидией. В Копенгагене поспешно согласились, и русский посланник в Стокгольме пополнил свой бюджет 50 тысячами экю. Более того, датский представитель в Швеции, придерживавшийся профранцузскик взглядов, был отозван и заменен человеком, более устраивавшим Петербург.
