Мой «порш» стоял на Шпрехерштрассе. Фантер сел рядом, и мы поехали.
— По Хегибахштрассе, — сказал Фантер.
— Это же крюк, — усомнился я.
— Плевать. Штайерманша потерпит.
Неподалеку от Клусштрассе перед знаком «стоп» Фантер вылез.
— На обратном пути проезжайте здесь, — сказал он.
Конец октября. Красные и желтые деревья. На дорогах листва. Перед «Брайтингерхофом» меня уже поджидала Моника Штайерман. На ней не было ничего, кроме черной мужской пижамы без одного рукава, без левого. Высокая. Рыжеволосая. Наглая. Красивая. Замерзшая. Левый глаз у нее затек огромным синяком. Губы разбиты до крови. Обнаженная рука исцарапана. Она помахала мне, далеко выплевывая кровь. В подъезде отеля бушевал Бенно, тоже весь в кровоподтеках и царапинах, а два носильщика удерживали его, и во всех окнах отеля виднелись лица. Вокруг Моники стояла толпа зевак, любопытствующих, ухмыляющихся, полицейский управлял движением. В белом спортивном автомобильчике мрачно сидел молодой белокурый человек, очевидно Куксхафен, юный Зигфрид, явно готовый к старту. Из отеля выкатился директор Педроли, маленький такой живчик, и накинул на плечи Штайерман меховую шубку, наверняка очень дорогую, я ничего не смыслю в мехах.
— Вы замерзнете, Моника, вы замерзнете.
— Терпеть не могу меха, ты, говнюк, — выкрикнула Моника и набросила шубку ему на голову.
Я притормозил возле нее.
— Меня прислал Линхард, — сказал я, — я Шпет, адвокат Шпет.
Она не без труда влезла в мой «порш».
— Ни одной косточки нет целой, — констатировал я.
Она кивнула. После чего глянула на меня. Я, собственно, хотел включить зажигание, но под ее взглядом растерялся.
— Мы с вами никогда не встречались? — спросила она, с трудом разлепляя губы.
— Нет, — соврал я и включил зажигание.
— За нами едет Куксхафен, — сказала она.
— Ну и пусть.
— Он гонщик.
— «Формула 1».
— От него не оторвешься.
— Да еще как оторвешься. Куда?
— К Линхарду, в его квартиру.
— А Куксхафен знает, где живет Линхард?
— Он даже не знает, что на свете есть Линхард.
Перед знаком «стоп» на Хегибахштрассе я, как и положено, притормозил. На тротуаре стоял Фантер в своей форме, он подошел ко мне, потребовал предъявить документы, я повиновался, он проверил их, любезно кивнул, потом обратился к Куксхафену, который тоже был вынужден остановиться, чтобы тщательнейшим образом проверить и его документы. Затем он обошел машину Куксхафена, медленно, обстоятельно, снова и снова заглядывая в документы. Куксхафен чертыхался, как я заметил в зеркало заднего вида. Еще я успел заметить, как ему велено было выйти, как Фантер извлек свою записную книжечку, а потом я поехал по Клусштрассе в сторону озера, через Хёэнвег свернул в Биберлинштрассе и оттуда к Адлисбергу. Осторожности ради я сделал еще несколько ненужных поворотов, после чего поехали по Катценшванцштрассе к бунгало Линхарда.
