И хотя зуагиров были десятки и десятки, никто не хотел умирать первым. На мгновение эти потомки песчаных шакалов замерли в нерешительности, но и этого времени хватило на то, чтобы на зов своего господина подоспели десятки придворных.
Это были не обленившиеся царедворцы, все они еще хорошо помнили те времена, когда под водительством Фараха защищали восточные границы Шема, отражая набеги туранцев. Перекрывая дворцовую лестницу, ведущую в основные помещения дворца, шемиты выстроились в боевую шеренгу, словно косцы, и принялись собирать свою кровавую жатву. К ним присоединялись все новые и новые бойцы, выскакивавшие из своих покоев.
— Птеор! Птеор! Фарах! Кирос! — взлетали к мозаичному сводчатому потолку крики шемитов.
И хотя мужественных воинов все еще было намного меньше, чем зуагиров, дикари стали отступать, в панике бросая добычу. Они никак не могли взять в толк, что происходит. Их сабатейские союзники уверяли, что обитатели дворца околдованы и вырезать их будет не труднее, чем стадо овец. Однако действительность оказалась куда более жестокой. Против них билась не полусонная дворцовая челядь, а опытные воины, прошедшие огонь и воду.
Тем временем из храма Птеора подтянулись Барсы Рамазана, а к королевским садам начали стягиваться регулярные войска. Многие горожане, решив, что на город напал враг, вооружились чем попало и помчались ко дворцу, чтобы дать неведомому захватчику отпор. Участь зуагиров была решена.
— Пленных не брать! — отдал приказ потрясенный увиденным Фарах.
Зуагиры, понимая, что ждать пощады не приходится, бились как одержимые. На первом этаже дворца и в королевских садах кипела жесточайшая сеча. Кочевники гибли один за другим, но немало и доблестных шемитов сложили в эту ночь свои головы. Трупы громоздились друг на друга, плодородная земля настолько пропиталась кровью, что превратилась в хлюпавшую под ногами жижу.
Фарах, словно молния, возникал то там, то здесь, бросаясь в гущу сражения. Казалось, один только вид правителя придает гражданам Кироса новые силы и укрепляет их сердца.
— За короля Фараха! — неслось со всех сторон.
Врагов становилось все меньше и меньше, победа была уже совсем близка, когда в глубине дворца раздался страшный крик королевы:
— Фарах! На помощь! Дети!!!
— Я иду, Деметрия!
У Фараха словно выросли крылья, когда он бросился вверх по лестнице. За ним, едва поспевая, мчались Рамазан и его воины.
Король в считанные мгновения достиг покоев, где жили маленькие принцессы. Обычно с ними сидела нянька, но накануне Ниенна приболела, и в эту ночь с девочками осталась сама королева. Глазам Фараха предстала ужасная картина: створки тяжелых дубовых дверей были высажены, а у порога громоздились трупы стражников-шемитов и сабатейских колдунов, одетых в кроваво-алые цвета своего нечестивого божества. Двое воинов Кироса были изрублены на куски, но и они отправили на тот свет не менее полудюжины врагов.
