— Мне кажется, это слишком детская обида, — негромко заметила госпожа Лайса.
— Это не обида, — сказала я, уже начиная уставать от этого разговора, — Я пытаюсь объяснить вам, что моя жизнь началась на юге, там моя подлинная родина. Я не Дарринг, я не имею ничего общего с этой семьей, кроме случайности моего кровного родства с ними. И потом, поймите, я не гожусь на роль властительницы, я не способна отвечать за жизни других людей.
— Вы руководите целым отрядом, — начала госпожа Лайса, но я прервала ее:
— Не руковожу. Всего лишь определяю стратегию его передвижений, а это значит, что я просто лучше других чувствую Воронов. Вы, конечно, многое знаете об Охотниках, но еще больше вы НЕ знаете. У меня сознание Охотника, я не умею, я не приучена заботиться о чьей-то жизни, и о своей тоже. Как бы я ни была похожа на Лорель Дарринг, я — НЕ ОНА. Поймите, поймите же вы, я лишь случайно похожа на нее. Я не Дарринг совсем, я уеду и не вернусь сюда больше никогда в своей жизни.
— Не зарекайтесь.
— Я не вернусь, — сказала я, сжимая правую руку в кулак и ударяя по раскрытой левой ладони, — Хватит с меня и этого визита.
Госпожа Лайса еле заметно усмехнулась на эти мои слова и отошла к столу.
— Я уверена, — сказала она вдруг, — что однажды вы передумаете и поймете, что является вашим истинным предназначением. Вы поймете. Это время однажды придет.
— Мне пора. Спасибо, что показали мне летописи.
Госпожа Лайса, перебиравшая бумаги на столе, выпрямилась и посмотрела на меня.
— Да не за что, — повторила она, — Не за что.
Она придержала люк, пока я спускалась вниз. И последнее, что я видела, была ее странная улыбка, с которой она закрывала крышку люка, отгораживаясь от меня.
Пока я шла обратно по темным коридорам, я была зла и растерянна, и кулаки мои сжимались сами собой. ЗА ЧТО мне это?
Боги, как мне было мучительно и безнадежно тогда, в моем детстве!
Какая пустота скрывалась в моем прошлом — страшная, темная, непроницаемая пустота! Вокруг меня дети тосковали и хотели домой, а мне не о чем было вспоминать и не о чем тосковать. Зачем я вернулась сюда, боги, зачем? Я не хочу, чтобы эта боль снова вернулась ко мне.
Уже смеркалось, короткий зимний день подходил к концу. На лестничной площадке горели свечи, и огоньки их отражались в зеркальной глубине. Я остановилась.
Ведь я не Лорель Дарринг! Люди бывают похожи, что ж тут такого?
А она смотрела на меня — из зеркала, и я смотрела на нее, и чувствовала себя ужасно. Все здесь видели что-то мистическое в нашем сходстве, и я тоже видела что-то мистическое в этом. Как я могу быть так похожа на нее?
