Как я только могла думать о таких вещах! Ведь не могу же я…. В сущности, конечно, могу, почему бы и нет? Ничего в этом нет такого, я Воронов врагами не считаю и такую любовь не считаю предательством, к тому же за свои двадцать четыре года я уже успела убедиться, что из всех мужчин, живущих на земле, мне стоит иметь дело только с подобными мне, с Охотниками, а Вороны, они во всем подобны нам, или мы — им, это уж с какой стороны посмотреть. Но ведь я же знаю себя, знаю свое привязчивое сердце. Ведь Перемирие однажды закончиться. Нет, я не боюсь встретиться с ним в бою, это-то было бы неплохо. Я просто боюсь, что мне будет не хватать его, как не хватает… Господи, я и сейчас иногда просыпаюсь с чувством, что он рядом со мной, а его нет. Как я могу снова влезать в такую авантюру? Поистине, дай волю чувствам, и ты пропал.
Как все-таки я давно я не вспоминала о ней, о той девочке шестнадцати лет, которую в день ее рождения, в солнечный жаркий июльский день, кейст из числа тех, что отвечают за обучение детей, привел в казармы двенадцатого отряда и поставил перед тцалем. Как давно я не думала об этом. Как давно…. Как, в сущности, давно это было, почти десять лет минуло с тех пор, как бесконечно давно. О, тоска моя. Она не проходит, и ни один из тех, с кем я делила постель, не в силах ее отогнать, никто не заменит того, кто был первой любовью, самой первой. О, тоска моя…. Какой я была тогда еще юной, совсем ребенком, я стояла и смотрела на него снизу вверх — на высокого крупного мужчину с веселым загорелым лицом. А он смотрел на меня, и сомнения в его взгляде было больше, чем радости. Все любят, когда в отряд приходят новые Охотники, но, видно, я показалась ему уж очень маленькой, ведь тогда я была еще меньше, чем теперь, за прошедшие без малого десять лет я подросла еще на целую ладонь. Сила Охотника не зависит от его роста, хэрринг западного участка долго вбивал в меня эту истину; ему надоедало, когда я приходила к нему жаловаться на тех, кто дразнил меня в детских казармах…. Как странно вспоминать время, когда я ничего не чувствовала к своему тцалю, лишь почтение и легкую обиду — нечего так смотреть на меня, сила Охотника не зависит от его роста. Только я и вправду была совсем крохой, мне и коня-то нашли самого маленького, чтобы не приходилось мне каждый раз совершать акробатический трюки, садясь в седло, я и в детских казармах достаточно от этого натерпелась. Как странно вспоминать то время, когда он только завоевывал меня — маленькую девочку, не вполне невинную, правда, но еще недоверчивую. Как медленно и тихо он подбирался к моему сердцу — чтобы остаться там навсегда. Что ж, с тех пор я научилась влюбляться сама, не научилась только забывать…. Но, боги, я не должна, не могу влюбиться снова — ведь я сожгу свое сердце, ведь у меня не схватит сил в этот раз избежать огня. Я не могу, не могу, не могу! Нет-нет! Если я еще в здравом уме, я должна немедленно пресечь это, нельзя позволять сердцу руководить твоей жизнью, моему сердцу нельзя этого позволять. Оно такое беспечное, мое сердце, такое доверчивое, оно ничего не понимает, мое глупое сердце. Оно доведет меня до беды…
