— Я никогда не интересовалась этим.
— Да, — сказал он.
И это тихое сочувственное «да» несколько разозлило меня, а он продолжал:
— А я постоянно об этом думаю. О прошлом. Я не думал, что мы заедем так далеко на Север. Мне ведь было уже пятнадцать, когда меня забрали. Уже не так легко все забыть, как в детстве.
— Да, — сказала я тихо, хотя мне-то эти проблемы были незнакомы. Меня освободили от подобных проблем и от тяжести воспоминаний — как будто отнять у ребенка память так же просто, как забрать ключи от крепости, — Где ты родился?
— В крепости Орла.
И впрямь близко.
— Это мешает, — говорил он, — Воспоминания мешают, правда? Жаль, что нет способа от них освободиться. Они тянут тебя назад. Ты никогда не замечала, что, чем позже ребенка забирают, тем меньше он может на этом пути?
— Ты действительно так думаешь? — сказала я, — Вряд ли это так, иначе хэрринги бы…
— Может быть, а может, и нет. Но знаешь, как говорят Вороны? Они говорят, что те, кто уходит в миры духа, теряют чувство своего «я».
— Освобождаются от своей личности?
— Что-то вроде того. А воспоминания — это и есть «я», в сущности. А знаешь, что они еще говорят? — сказал он, довольно улыбаясь, — Меня всегда занимала эта фраза. Они говорят, что некоторые души никогда не попадают в сети реального мира.
— Как-как?!
Довольный, он повторил.
— Они, правда, так говорят? Ты сам это слышал?
— Да. Это еще там было, под Ростокой, в Поозерье. Местность там пересеченная, там раньше какие-то поселения были. Мы устроили на Воронов засаду, и под одним лошадь оступилась на краю рва. Всадник-то был дарсай, так бы мы его в жизни бы не взяли, но он позвоночник сломал при падении…
— И что вы с ним сделали? — спросила я, невольно улыбаясь.
— А ты как думаешь? Привязали к дереву и костер под ним развели.
— Этим дарсая не проймешь.
— А чем его проймешь? С дарсаями пытки вообще не действенны, но надо же было пользоваться ситуацией.
— И что, сказал он что-нибудь?
— Вот это и сказал. Мы аж с ребятами дрова раскидали, чтобы не умер раньше времени, и насели на него: что имел в виду? А он и говорит, таким как мы, как я и как вы, приходиться жить и проходить путь духа от начала и до конца, а некоторые души никогда и не покидают тех миров.
— И что дальше?
— Умер он, что дальше. Нет, сказал он это, конечно, из зависти. Повиси тут на дереве с перебитым позвоночником и с ногами в огне, и не такое скажешь. А уж тем, кто ушел в миры духа, отчего не позавидовать. Тем более тем, кто пребывает там постоянно.
