Мать пришла с работы, рассердилась-"что ты наделал? лучшую шкуру испортил!" — а потом посмотрела на наши вымазанные, голодные физиономии, заплакала.
С первыми вьюгами и морозами, нас направили в школу. Мы очень боялись идти учиться, помня о голоде и холоде, но школа встретила нас приятной неожиданностью-каждый день давали но 200 граммов хлеба и по кубику сахара!.. Но этого явно не хватало, чтобы заполнить голодные желудки.
Это было в войну, а после войны, в первые годы стало еще голодней и холодней. Занятия в школе прервались — сидеть в нетопленных классах было невозможно и мы все ютились в одной спальне.
Учителя голодали вместе с нами, с нами и мерзли. Некоторые от голода и холода становились неразговорчивыми и лишь наш классный руководитель Василий Егорович Соловьев — сейчас он на пенсии — «отогревал» нас своими рассказами о тропиках, субтропиках, и «кормил» нас надеждами. Говорил: скоро каждый ученик начнет получать по триста граммов хлеба, по сто граммов масла и по пять кубиков сахара! А в обед на первое будет жирный бульон с мясом, на второе — котлеты, жареная рыба с лапшой, а на третье — компот по полной кружке!.. А еще будет полдник! И будут на полднике подавать оладьи, желающим — с маслом! Или- с сахаром!.. А ужин — мечта! Жирное мясо с овсянкой! Хлеб — двести граммов. Масло…
И мы забывали на минуточку голод! И кто-нибудь из мальчиков непременно шутил:
— О! При такой пище мы превратимся в буржуев!
И мы засыпали с надеждой, подгоняя приятное и близкое будущее. Засыпали удивительно легко…
Потом, самых худых и вымученных голодом детей, стали отдавать по семьям. Наиболее зажиточным семьям… Я попал к школьной прачке, нянчил ее детей и мне кое-что перепадало из пищи… Зажиточная семья тоже была полуголодной…
С горем пополам, а начальную школу мы все-таки окончили и всем желающим предложили продолжить учебу в поселке Черском — это за шестьсот километров от Андрюшкино. При том учеба должна была вестись на русском языке.
Это нам предлагали наши учителя, а правление колхоза агитировало нас оставаться в оленеводстве… Победило оленеводство, и я с легким сердцем подался в пастухи! Интернатская учеба мне и так надоела за четыре года, а в пастухах можно олениной наедаться вволю!.. И потом, мы, живущие в озерном краю, очень боялись реки Колымы, о которой рассказывалось много мрачных историй…
Пастушество досталось мне нелегко!.. Во-первых, скидок на детство не было, а во-вторых, нам уже было по двенадцать лет, а наши родители становились пастухами, каюрами, охотниками в десять лет!.. И взрослые считали, что мы — новое поколение — "испорчены школой". Мальчики слишком медленно бегают, а едят и спят много!.. И в бригаде, — а первый год я работал у своего дяди! — даже чтение книг было явлением нетерпимым. Рискованно было даже иметь книгу…
