— От-пус-ти, — проговорил он почти по слогам, и в голосе его было больше недоумения, чем злости. — Какого хрена…
— Т-с-с-с… — она закрыла ему рот поцелуем, в меру скромным, в меру раскованным. И с некоторым удивлением почувствовала, как его шершавые искусанные губы открылись, отвечая ей, и как его самого бьет дрожь. Как бы для парня потрясение не оказалось слишком сильным. После четырех-то лет воздержания… — Успокойся. Ложись. Я хочу, чтобы ты спал спокойно. Слышишь? Не бойся ничего, я буду с тобой…
Она сознавала, что несет всякую чушь, и с замиранием сердца ждала уже, что сейчас Пес зло расхохочется и посоветует ей отправляться подальше со своими уговорами. Но он не засмеялся и ничего не сказал, послушно опустился на жесткие подушки. Джулия осторожно, словно одеяло было усыпано битым стеклом, легла рядом, обняла его так, как будто боялась обжечься. Он вздрогнул, но не отстранился. Его нервное напряжение можно было понять: за годы заточения он, вероятно, привык, что всякое чужое прикосновение несет боль, и пока еще не мог принимать как должное, что может быть иначе.
— Спи, — сказала Джулия прямо ему в ухо. — Спи спокойно…
И он уснул. Она лежала рядом, боясь шевельнуться, боясь спугнуть его теперь, когда кошмары отпустили его и сон, наконец, нес отдохновение и забвение, как и должно, а не смертную муку. Лежать неподвижно было не так уж и просто: обнимая, она плотно прижималась к его спине, и близость его горячего тела, сухощавого и жилистого, заставляла ее волноваться. Трудненько было сдерживать низменные желания, но Джулия пока справлялась. Нужно набраться терпения, говорила она себе. Главное — действовать терпеливо и обдуманно, и тогда желаемое обязательно будет достигнуто.
Джулия чувствовала, как под ее ладонью, лежащей на груди Пса, бьется сердце, и это ощущение завораживало ее. Она прислушивалась к его ударам и смотрела на шрамы на бледной коже, пытаясь представить себе кошачьи когти, о которых он говорил. Через некоторое время она пришла к выводу, что лучше даже и не пробовать, ибо в воображении вставали картины одна ужаснее другой.
Следовало бы показаться на глаза Изоле, и обсудить результаты вылазки, а заодно и узнать, что же произошло все-таки в лагере, и вернулись ли ребята, оставшиеся там. Но Джулия боялась вставать, зная, что разбудит своим движением Пса… нет, не Пса — Грэма, называть Псом того человека, который спал в ее объятиях, дыша ровно и глубоко, отвернув от нее лицо, она не могла. Она терпеливо ждала, пока он проснется сам, стараясь не думать об ожидающей ее взбучке.
