Пожалуй, троицу земляков не стоило отвлекать от осмотра и обсуждения оружия и доспехов, аккуратно составленных и сложенных под навесом, но Джулия испытывала нетерпение, как никогда ранее. Она подошла к ним в тот момент, когда Галейн что-то объяснял, тыкая пальцем то в одно, то в другое место на подхваченном со стояка бахтерце, и окликнула Пса. Тот повернулся к ней мягко и быстро, поднимая злые глаза. "Опять ты", — явственно прочиталось на его лице.
— В чем дело? — спросил он вслух.
— Разговор есть.
— Ну так говори.
— Отойдем на минутку.
— Как ты меня достала, — сказал он с большим чувством, но из-под навеса вышел, бросив несколько слов на наи Галейну. Тот кивнул и повернулся обратно к Игни.
Пес взял ее за плечо — Джулия не противилась — и отвел в сторону. Пальцы у него оказались словно железные прутья, даром что покалеченные.
— Что там у тебя?
— Хочу посмотреть на то зелье, что дал тебе Рональд.
Синие глаза сощурились и вспыхнули ярким огнем.
— Откуда ты знаешь?..
— Оттуда. Позволь взглянуть.
— Джули, ты меня достала, — тихо и угрожающе проговорил Пес, глядя ей прямо в глаза. — Кто ты мне такая, чтобы следить за мной?
— Я спасла тебе жизнь.
Напоминать о подобном было не слишком благородно, но что поделать, если он по-хорошему не понимает?
Лицо наинца дернулось, как от боли, скулы напряглись.
— Нашла чем хвастать.
— Не поняла, — озадачилась Джулия. — И это вместо "спасибо"?.. Надо было тебя там оставить? Извини, не знала. Что ж ты не сказал сразу? Я бы и ребят напрягать не стала…
— Так зачем тебе зелье? — он никак не отреагировал на издевку в ее голосе.
— Посмотреть.
— Зачем тебе, ты же все равно ничего не понимаешь?
— Понимаю достаточно, чтобы разобраться, что к чему! — вспылила Джулия. — До чего ты себя доведешь, мне видно без всякого понимания!
— И что же тебе видно? — равнодушно спросил он.
— Что башку тебе совсем свернуло, вот что.
— А тебе-то что за печаль?
Он смотрел на нее, и Джулию обуревали совершенно противоположные чувства. С одной стороны, ей смертельно хотелось дать ему по зубам, чтобы стереть с губ змеившуюся на них отвратительно кривую, злобную усмешку (ей все время казалось, что он знает об этом ее желании). С другой стороны… с другой стороны, она думала, как хорошо было бы притянуть к себе его упрямую, гордую голову, и приласкать его, взъерошить отросшую щетину белых волос. Только, пожалуй, вот этого он уже не поймет.
— Послушай, — сказала она мрачно. — Ты уверен, что тебе нужно это? Что ты для того гнил четыре года в подвале, чтобы сейчас медленно убивать себя своими же руками?
