— Клянусь Юпитером! Вряд ли он рад такому заказу и станет трудиться с особым усердием! — вырвалось у меня.
— Как раз этого я меньше всего опасаюсь, — сказал Апий Пульхр. — А чтобы избежать нарочитых проволочек, мы пригрозили, что казним всю его семью, если завтра к вечеру работа не будет выполнена. Остается надеяться, что все пойдет, как предусмотрено, и тогда мы сможем распять его на закате и поставим небольшой отряд стражников, чтобы никто не посмел снять тело казненного с креста. А послезавтра, выполнив свою миссию, двинемся в Кесарию. До тех же пор, rebus sic stantibus,[3] распорядимся нашим временем наилучшим образом. Я, к примеру, намерен отправиться спать.
На этом мы распрощались, и каждый пошел в отведенное ему для ночлега место.
Козы, о Фабий, по назначенному природой взаиморасположению своих частей принадлежат к тому же виду животных, что и овцы, но насколько последние послушны, спокойны, робки и, по словам Аристотеля, тупы, настолько первые неукротимы, капризны и зловредны.
Проснувшись с первыми криками петухов, я тотчас отправился на поиски хозяйки дома и знаками дал ей понять, что меня обуревает голод, а она в ответ, обнажив голые десны в ужасной своей улыбке, указала сперва на ведро и скамеечку, потом на мою собственную персону и наконец на двух коз, которые крутились поблизости, — таким образом она в свою очередь давала мне понять, что я должен их подоить. Я начал было отнекиваться, но старая ведьма стояла на своем, отчего гримаса ее сделалась еще более безобразной, как и кривляния, из коих я вывел, что таким был вчерашний уговор между двумя женщинами — с моего молчаливого согласия. Так как выбора у меня не оставалось, а голод терзал немилосердно, я попытался исполнить то, что она от меня требовала.
На беду, все знания мои о животных почерпнуты из многочисленных и весьма полезных книг, однако на практике мне никак не удавалось справиться с козами, притом что они вздумали еще и кочевряжиться. Я попытался было схватить одну из них, но вторая тотчас наскочила сзади. Я свалился со скамейки, а первая коза, встав на дыбы, сильно ударила меня по лицу своим выменем, и удар, между прочим, получился не хуже кулачного, после чего обе козы с меканьем куда-то умчались, а старая ведьма прогулялась по мне метлой, осыпая проклятьями на непонятном местном наречии. Наконец она утомилась и ушла, я же остался лежать на земле, побитый и униженный.
Так я и валялся во дворе, слишком слабый, чтобы подняться, и слишком огорошенный всем случившимся, чтобы принять какое-нибудь решение, пока не услышал тонкий голосок, говоривший мне на ухо:
