Следует заметить, что не только угроза турецкого нашествия отодвинула в 1726 году войну за шлезвигские владения Карла Фридриха. Летом 1726 года неожиданно для Петербурга разразился кризис уже у самых границ России. Это был так называемый «курляндский кризис».
Как известно, Курляндское герцогство, располагавшееся на территории современной Латвии, со столицей в Митаве (ныне Елгава), входило на вассальных правах в Речь Посполитую. Однако после Полтавы и особенно после присоединения в 1716 году Лифляндии к России преобладающим в пограничной с ней Курляндии стало русское влияние, закрепленное браком герцога Фридриха Вильгельма и племянницы Петра Анны Ивановны. Все это приводило к трениям России с Польшей: если первая хотела сохранить выгодное ей положение, то вторая стремилась ликвидировать герцогство и присоединить его территорию к Речи Посполитой на правах двух провинций — воеводств. У Августа II — польского короля и саксонского курфюрста — планы на Курляндию существенно расходились с планами Речи Посполитой. В 1726 году он выдвинул кандидатом в курляндские герцоги и — соответственно — в мужья вдовой Анне Ивановне своего побочного сына — графа Морица Саксонского. Этот план, который привел бы к усилению саксонского влияния в Курляндии, встретил дружное сопротивление России, Речи Посполитой и Пруссии, которая хотела посадить на курляндский престол бранденбургского принца Карла — сына прусского короля.
Но Мориц, по своему легкомыслию и отчаянной смелости, мало считался с насупленными бровями в Петербурге, Берлине и Варшаве. Он прискакал в Митаву, где сразу же обворожил и Анну, и все курляндское дворянство, которое 18 июня 1726 года выбрало его в герцоги, лишив тем самым престола старого герцога Фердинанда, управлявшего из-за границы герцогством со времен смерти мужа Анны, а своего племянника Фридриха Вильгельма. Русский двор крайне недоброжелательно отреагировал на митавскую любовь и уже 23 июня принял явно продиктованное А. Д. Меншиковым решение: предложить взамен Морица своего кандидата в герцоги, а именно самого светлейшего. На заседании Совета Александр Данилович уверил всех, что стоит ему только поехать в Митаву, как все утрясется, ибо курляндцы «не без склонности… на его избрание»>6. Что это было — сознательная дезинформация или проявление самомнения честолюбивого светлейшего, — трудно сказать. Уже 27 июня новый кандидат в герцоги был в Риге и совещался с представителем России в Курляндии П. М. Бестужевым и прибывшим из Варшавы русским послом В. Л. Долгоруким — опытным и осторожным дипломатом. Русские послы сообщили патрону, что, увы, его кандидатура отвергнута курляндским дворянством. Меншиков, не встречавший последние полтора года ни единого серьезного возражения, был вне себя и 29 июня поехал в Митаву, чтобы лично «вправить мозги» строптивым курляндцам. При первой встрече с ними он пригрозил сослать недовольных его кандидатурой в Сибирь и ввести в герцогство на постой 20-тысячный корпус русской армии.
