.) делается, понеже прежде уже наследница толь чинно и славно поставлена, чего дабы и конгресс тот не елекциею, но декларациею (объявлением. —
Е. А.) назван бы, согласно приговорили»
>40. Что стояло за последним пассажем из «Краткой повести» нашего златоуста?
А стояло за этим, по-видимому, следующее: увидав, что кандидатура великого князя «горит», оппозиция пошла по вполне легальному и допустимому в данной ситуации пути, предложив утвердить наследника престола с помощью выборов на совещании главнейших чинов. Австрийский дипломат Гогенгольц сообщал, что в этот момент канцлер Головкин предложил обратиться «к народу» с вопросом, кому занять престол: Петру или Екатерине? Его поддержали Репнин, В. Л. Долгорукий и Д. М. Голицын. Однако это предложение сторонниками Екатерины было отвергнуто. Пытался, по словам голландского дипломата де Вильде, им возражать и П. М. Апраксин, «но его речь приняли очень дурно и даже не дали договорить, так что от испуга с ним вчера сделался удар»>41.
Отвергнуто было и продуманное заранее компромиссное предложение оппозиции провозгласить Петра императором, а Екатерину — регентшей вплоть до его совершеннолетия. Здесь, по сообщениям Кампредона и Мардефельда, вперед выступил ранее молчавший старый лис П. А. Толстой и стал доказывать, что при осуществлении такого варианта возникнет угроза раскола общества, что стране нужен общий, твердый лидер и лучше, чем Екатерина, кандидатуры нет. Надо полагать, что, раз на авансцену вышел Толстой, наступил решающий момент. Все дипломаты отмечают в своих донесениях, что все возражения и предложения оппозиции тонули в выкриках разгоряченных гвардейцев, которые обещали «расколоть головы боярам», если они не выберут на престол «матушку». Гогенгольц уточняет, что майор гвардии А. И. Ушаков без обиняков заявил почтенному собранию тайных советников, сенаторов и генералов, что гвардия видит на престоле Екатерину, а кто будет этим недоволен, может и пострадать. Перед нами классический вариант той разновидности дворцового переворота, когда законная власть становится заложником заговорщиков и вынуждена действовать по их указке.
Не менее сильным аргументом в пользу Екатерины, кроме выкриков и угроз гвардейцев, была и та мысль, которую, по словам Кампредона, нашептывали в уши колеблющимся вельможам: «Ведь все подписали смертный приговор царевичу, отцу великого князя»>42. И это была святая правда, а отвечать перед сыном за казненного по приговору его подданных отца явно никто не жаждал.
