– Знаете что, Фаддей Авдеич…
– Да-да, дорогая вы моя, именно так – стихает. И ничего ты с этим не поделаешь. А вот Гаргантюа Пантагрюэлевич о вас уже шесть раз как осведомлялся. «Не вернулась ли еще с полей моя незабвенная Баррикада Девятсотпятовна?» Да-да, так и сказал: «Незабвенная». Я ж с ним совсем недавно разговаривал. Стоит, понимаешь, гордый, как всегда, а глаза-то голодные. Ну вы же знаете, что он без вас ужинать-то не начнет.
– Ох, хитрец вы, конечно, Фаддей Авдеич, но что правда, то правда: ужинать без меня не станет, голубь мой сизокрылый…. Но вы меня знаете. Я это дело так не оставлю.
– Да о чем речь, Баррикада Девятьсотпятовна? Как только пропоет петух, так с криками «ура» и ринемся в атаку, сметая на своем пути коварного врага, но сейчас, увы, только рисовая кашка для всеми нами уважаемого Гаргантюа Пантагрюэлевича. Надо, знаете, быть… человечным.
– Ладно, – с недоверчивым прищуром в глазах сказала пенсионерка, забрав из рук Фаддей Авдеича им же основательно смятый чертеж, – вот завтра с раннего утра и поглядим. А то ведь знаю я вас, бюрократов…
Не успела Баррикада Девятьсотпятовна сделать и двух шагов, как заветный, архивожделенный, до краев наполненный стопарь был с невероятной скоростью и желанием опрокинут Фаддей Авдеичем вовнутрь, и содержимое его уже медленно стекало по пищепроводу вниз к истомленному от ожидания желудку.
Не говоря ни слова, Фаддей Авдеич сразу же налил себе еще одну и немедленно выпил, даже не поморщившись. А с другой стороны, ну чего ему морщиться? Что этому верзиле одномоментно двести самогона? Действительно, ведь как слону дробина. Не знаю, на каких там параллелях селяне эти обитают, но то, что наш Авдеич русский, – это однозначно. И мнений быть других на этот счет не может. Пускай он даже трижды черт. Какая разница?
– Нет-нет, товарищи очередники, все вопросы мы, конечно, решать будем и в обязательном порядке, но исключительно завтра. В специально отведенное для этого мероприятия время, – решительно выставил вперед обе руки Фаддей Авдеичи, словно стоя у расстрельной стены, пытался защитить себя от очередников, как от взвода автоматчиков. – Стоять! – резко скомандовал он оставшимся четырем субъектам, которые, не соблюдая совершенно правил очередности, ринулись ему навстречу, не стесняясь по отношению друг к другу в выражениях и не выбирая средств, чтобы расчистить себе дорогу.
– Стоять, я сказал! Не ясно? – крепко схватив за плечи, Фаддей Авдеич грозно крикнул прямо в лицо какому-то тщедушному каторжнику с вырванными ноздрями.
