От услышанного моя настрадавшаяся за время похода задница с невыпущенными шасси приземлилась обратно на твердую поверхность подгнившего пня, больно ударившись об него ни в чем не повинным моим же собственным копчиком.
– Да не расстраивайся ты так, – продолжали звучать бесстрастные нотки, – самое трудное уже позади. Подъем, мой хороший. Вставай и пошли.
– Ну и куда, родная, мы с тобой двинемся на сей раз? – блаженная улыбка не сходила с моих губ. Я походил на дурачка, во всем согласного со всеми.
– Да я вот думаю, что вдоль опушки мы и двинемся. – Серьезность ее тона не вызывала сомнений. – Должно быть где-то там.
Я не стал уточнять, где именно и что конкретно должно было быть «где-то там», а только, как и прежде, болванчиком кивнув головой, не без труда поднялся с подгнившего пня, осторожно потирая ушибленное место.
Эпизод седьмой
«Забавный мужичок»
Цепляясь за ветки и спотыкаясь о коряги, мы прошкандыбали вдоль опушки около двух или трех километров, пока не уткнулись в идеально заасфальтированную дорогу, в две полноценные полосы (туда и обратно), с белой, как и положено, разделительной разметкой.
Согласитесь, более чем странно было видеть эту дорогу, берущую свое начало прямо из дремучего, непроходимого леса. Идеальной прямой линией она рассекала огромное по своим размерам неоглядное поле и скрывалась вместе с ним где-то за горизонтом.
В памяти моего поколения, появившегося на свет в конце пятидесятых, еще жив, как ни странно, рожденный в лагерях ГУЛАГа и засаленный на пропитанных вместе с деревом кровью и потом, обшарпанных нарах удивительно лаконичный, но уж больно эпохальный афоризм – «рельсы, которые ведут в никуда». Вот и я, глядя на всю эту, мягко выражаясь, странность, не мог отделаться от ощущения гнетущей несообразности бытия. Что являюсь непосредственным свидетелем какого-то невероятного и вместе с тем ужасно пошлого местечкового гротеска, по сути напомнившего мне сюжет одной киноленты умного и, как я думаю, очень талантливого режиссера, который, впрочем, ныне в большей степени вынужден, к сожалению, заниматься администрированием. Ну, да ладно. В общем, если помните, «Город Зеро» – и не иначе.
Ох, милостивые государи и милостивые государыни, ужели это-то как раз и есть отраженный смысл нашего существования? Или это сама действительность? Не знаю. Понять, признаюсь, не легко. Уверен, что сам черт сломал бы себе голову на этом схоластическом вопросе. А уж мне-то и подавно невдомек.
