– Аде… Аде… Аде…
Потом ей на минуту полегчало.
– Не бойся… Я не умру…
В первый раз она не сдержала слова. Женщины замотали маму в мешок. Пришел отец Серафим – огромный, дикий, – что-то спросил.
– Адой ее мать звала, – послышался чужой голос.
– Жалко твою маму, Ада, – сказал батюшка.
«Ада – девочка из ада».
Маму выбросили за борт. Негодяй-матрос сказал, что мертвяков на корабле держать не станут.
Ада целые сутки просидела на ящике со спасательными жилетами. Смотрела в стену, колупала ногтем краску. Мимо пробегали радостные люди: счастье привалило – на берег отправляют.
– Пойдем, горемыка, с нами! – звал Аду отец Серафим.
Она не ответила ему.
На следующий день Ада очнулась от боли – ноги затекли. Она доковыляла до трапа, вышла на палубу. И тут поняла, что ей надо уезжать. Немедленно. Иначе она что-нибудь с собой сделает.
Все эти полуобморочные дни Ада думала: с кем ей дальше? куда? Ругала себя, что не пошла с отцом Серафимом. Теперь ухватилась за Клима, за первого встречного. Он вроде добрый человек – людей утешал, которым плохо.
Как называть его? Дядей или по имени-отчеству? Надо ему понравиться, чтобы он позвал с собой. Ведь куда-то он едет?
Черная куртка с обмахрившимися рукавами, на затылке кепка – такие во Владивостоке носили иностранные корреспонденты. Непонятный тип – темный, заросший. Губы обветренные. Синий шарф, битый молью.
Лишь бы Клим не прогнал. Надо заговорить с ним, найти повод.
Чем ближе подплывали к Шанхаю, тем больше лодок было кругом. Ада вытащила из саквояжа мамино пенсне – зрение от книг давно испортилось. Высунулась наружу и тайком нацепила. Клим не должен видеть, что шнурок оборвался, а одно стекло треснуло.
Прошла огромная баржа. Речная мелочь расступилась перед ней и тут же сомкнула строй. Промчался на моторке полицейский в странной коричневой форме. Беззубый китаец, проплывая мимо, сунул Аде в лицо окровавленную рыбу. Она в ужасе отпрянула под навес. Пенсне упало на циновку.
Клим усмехнулся:
– Порт, что ты хочешь!
Берега низкие. Разномастные дома как рассыпанные пуговицы. Над черепичными крышами – плакаты на английском: «Покупайте сигареты „Великая стена“!», «Лучшее средство от всех недугов – „Тигровый бальзам“!».
Трубы, страшные заводские корпуса, военные корабли.
– Банд – главная набережная, – произнес Клим.
Ада вновь нацепила пенсне (бог с ним, с разбитым стеклом). Из тумана показались огромные здания – одно роскошнее другого. Ада в жизни не видела ничего подобного.
