- С наступающим праздничком вас, Мирон Матвеевич! Брюхатый отвалился от столба, утвердился на земле на коротких и кривых ногах, открывая лицо, сдвинул кубанку на затылок. Пухлые щеки подпирали ему глаза так, что видны были только узенькие щелки.
Мужик улыбался. Да хорошо и радушно так, будто только что попробовал сладкого.
- Здорово, здорово, Гаврила!.. И тебя с тем же, - проговорил Мирон Матвеевич писклявым голосом.
"Тоже, наверно, из бедных казаков",-подумал о нем Колька, оглядывая его ситцевую рубаху, простые штаны и такие же, как у Гаврилы Охримовича, чирики.
Колька стоял между председателем хуторского Совета и брюхатым, посматривая при разговоре взрослых то на того, то на другого. Последний опустил руку Кольке на голову. Колька не воспротивился, хотя и не любил, когда его гладили по голове. Но когда почувствовал, что рука его не гладит, а сжала волосы между пальцами и как бы пробует - крепко ли они держатся, он высвободился, всмотрелся в лицо мужика.
Глаза у Мирона Матвеевича не улыбались...
Растягивался в улыбке только обросший черной шерстью рот. Глаза же, будто злые иглы, ненавидяще впились в лицо Гавриле Охримовичу. Седые концы усов, сливаясь с клиньями густой седины по обе стороны подбородка, были похожи на белые клыки.
Рот растянут в улыбке, а клыки не спрячешь, торчат!
Колька отступил от брюхатого и уже зорко стал следить за всем: как оба собеседника держатся, о чем говорят.
Они оба - и Гаврила Охримович и Мирон Матвеевич-держались так, будто собирались играть в ловитки.
- Родычей опять встречаешь? - спрашивал Мирон Матвеевич, кивая на уходящую вниз колонну.
- Да, - отвечал Гаврила Охримович как бы мимоходом, а сам смотрел во двор, где по кругу бегал черный блестящий от сытости конь.
Вслед за конем поворачивался, щелкая бичом, человек. Был он без рубахи, лишь в плотно облегающих брюках и хромовых сапогах.
- Богатый ты, Гаврила, на родычей. Который раз встречаешь.
- Кто на шо, кто на шо, Мирон Матвеевич, - отвечал Гаврила Охримович, глядя, как конь, выгнув по-лебединому шею, переходит с галопа на рысь.
- Вся Расея у тебя, Гаврила, в родычах!
В голосе Мирона Матвеевича звенела уже злость.
- А шо ж, так оно, мабуть, и есть, - добродушно отвечал Гаврила Охримович, ничего не видя, кроме коня, и как будто ничего и не желая замечать. Спросил:
- Иноходца готовите? Рысь добрая!
- Ать, Ворон, ать! - закричали во дворе, стрельнули бичом и попустили повод. - Наметом! Наметом!
