Дама сделала паузу, потом, медленно отчеканивая слова, с видом председателя коронованного суда сказала:
— Будете ли вы отрицать, что неоднократно делали достоянием профанов сведения, которыми располагают самые высшие степени посвящения нашего общества?
Доктор Чёрный серьёзно и коротко ответил:
— Не отрицаю.
— Так… Станете ли вы также отрицать, что вами неоднократно печатно и устно подрывалось в широких массах доверие к основным догматам нашего мировоззрения?
— Признаю и это.
— Что вы не один раз, и здесь и в Европе, нарушали корпоративную дисциплину, старались восстановить против неё вашу аудиторию.
Доктор ответил:
— Моё глубокое убеждение, что нет элемента более мертвящего, парализующего мысль, чем партийные рамки и партийная дисциплина.
Дама обменялась с полковником и сморщенным старцем в тюрбане возмущённым и в то же время торжествующим взглядом.
— Ах, вы и этого не отрицаете? Тем лучше. Вы сами облегчаете формулировку обвинения. Гм… Исходя из того, что сведениями, которые вы так опрометчиво сделали достоянием профанов, вас вооружило посвящение учителей нашего общества в тайны скрытого знания, которые открыты были вам под клятвой…
Доктор Чёрный внезапно перебил спокойно и мягко, но настойчиво, чуть улыбнувшись синими глазами:
— К сожалению, сударыня… это вынужден категорически отрицать.
Полная дама изумлённо отшатнулась, залилась багровым румянцем, почти крикнула:
— Я вас не понимаю. Что вы хотите сказать?
Доктор ответил, не скрывая мягкой, но чуть-чуть насмешливой улыбки:
— Мне кажется, я выразился достаточно ясно. Вы утверждаете, будто сведения, которыми я располагаю, приобретены мною в обществе, от лиц, которых вы называете учителями, что таковые посвятили меня под клятвой хранить в тайне…
Дама перебила, не будучи в силах более сдерживаться:
— И это вы отрицаете? Вы…
— Категорически отрицаю, сударыня, — спокойно и твёрдо сказал доктор Чёрный.
Словно дуновение ветра пронеслось в комнате. Бледные мисс, разом выпрямив тонкие шейки, обратились назад, уставили на дерзкого протестанта полные суеверного ужаса округлившиеся фонарики глаз.
В рядах офицеров усиленно зашаркали подошвы, звякнули шпоры. Француз, коммерческий агент, фукнул в седую эспаньолку, откровенно и одобрительно крякнул.
Дама крикнула, потеряв самообладание:
— Это, это… не знаю, как назвать это, сэр. Здесь не время и не место для шуток.
— Но я не шучу, сударыня, — возразил доктор. — Я категорически отрицаю, что сведения, которые вам угодно называть скрытыми, я почерпнул в вашем обществе.
