Астафьев прочитал бумагу ориентировки, и тут же нашел одно несоответствие:
— Но этот зомби, он старый. А Шмыге всего двадцать пять.
— Юра, запомни! Любой человек, кто отсидел в тюрьме несколько лет, как Шмыга, выглядит старше своего возраста. Теперь — его нашли 11 мая. Последний звонок от Коляна был 10 мая. Я думаю, что Касатик и Колян так просто свою жизнь ему не отдали, а тоже вломили Шульгину хороших свинделей. Судя по описанию, покалечили они его знатно. Он из последних сил угнал мотоцикл убитых им людей, но перепутал дороги и поехал вместо Кривова в Торск. Меня еще тогда, в Лугах, удивило, что мотоцикл, когда его нашли братья Никифоровы, был на дороге, ведущей в сторону Торска. И причем он был развернут туда. То есть тот, кто ехал на нем, не возвращался оттуда. Понимаете? Потом Шмыга теряет сознание, и его подбирают доброхоты из Торска, довозят до больницы. Там он лечится и проходит в сводках как потерявший память.
— А память он потерял потому, что Касатик хорошо вломил ему по голове? — Предположил Колодников.
— Может быть и от этого. Ну как? Научу я вас когда-нибудь сводки читать?
Колодников начал говорить каким-то даже угрожающим тоном:
— Вот я удивляюсь тебе, Иван Михайлович. Ведь как Гидромедцентр всё знаешь, а сидишь тут, мозги нам всем компостируешь, вместо того, чтобы брать машину и срочно, на всех газах лететь в Торск!
Мазуров ухмыльнулся:
— Дежурку дашь?
— Дам, и не свою дежурку дам, а машину начальника угла! А нам к судебным приставам придется ехать на Уазике. Только езжай, дорогой ты наш Иван Михайлович! Нам, кровь из носу, это дело надо свалить до тридцатого. У нас ничего нету по убийствам! Закрыть надо это дело любой ценой. Бегом!
Мазуров вышел в коридор, но тут его останавила невысокая, худощавая женщина, сестра покойного Коляна, Ирина:
— Иван Михайлович, это я, сестра Николая Савельева.
— Да-да, я помню вас, помню.
— Тут я… у меня такое дело. Там приходили из ЖКО, хотели комнату Колину отдать другим людям.
— Ну и что? Вы ее что, себе хотели оставить?
Женщина начала говорить как-то комкано, нелогично:
— Да, понимаете, не хочу я ее отдавать. Я подумала, что может быть он и не умер, он жив, еще вернется.
Мазуров опешил:
— Как это он жив? Вы же его сами похоронили?
— Да, но… я была тогда в таком состоянии. Он так ужасно раздулся… А теперь что-то мне теперь кажется, что это был и не он.
— Но вы же подписали документ об опознании!
— Да! Но… я тогда на все была готова, лишь бы не видеть этот ужас. Меня еще знаете, что удивило. У Коли рост был метр семьдесят. Я гроб взяла, как полагается, на десять сантиметров больше, метр восемьдесят. А он ему впритык был.
