— Садитесь, друзья, — сказал Тенгиз на очень чистом русском языке. — Вано, налей моим новым друзьям вина. Это хорошее вино, грузинское. Его сам Сталин пил.
Касатик стакан выпил, а Воля отказалась.
— Я не пью. Мама не велит.
Грузины засмеялись.
— А сколько тебе лет, красавица, что ты ещё маму боишься? — Спросил Тенгиз.
— Шестнадцать, — призналась Воля.
— О, совсем еще молодая!
Под взглядами этих трех пар черных глаз Воле было как-то совсем неуютно.
— Я пойду, переоденусь, — сказала она и пошла к своей одежде.
— О-о! Какой персик! — Сказал Гиви по-грузински.
— Грех его не откусить, — согласился Вано.
— Ну-ка, хватит! — Оборвал их Тенгиз. — Невежливо при гостях говорить на другом языке. Тебя как зовут, брат? — Обратился он к Сергею.
— Касатиком все кличут.
— Закусывай, Касатик. Вот киндза, вот сулугуни, вот бастурма. Гиви, отрежь гостю еще бастурмы. Ты где сидел, Касатик?
— В Воркуте. На пятерке.
— Малолетка?
— Да.
— Племянник у меня там парился две пасхи, Андроник Шанишвили. Не знал такого?
Касатик кивнул головой.
— Как же, знал. В одной роте были, в одной семье жили.
— Вот мир тесен. Давай выпьем за это, Касатик. Мы, выходит, с тобой почти братья.
Они выпили, и Тенгиз кивнул в сторону Воли.
— Твоя подруга?
— Моя.
— Сколько просишь за один раз?
— Ни сколько. Не продается.
— Да ну? Чего так?
— Для себя берегу. Она еще целочка.
— О-о! Хотел кусок за нее предложить, а придется три. Ну что, договорились?
— Нет.
— Какой ты плохой парень. Тебя учили уступать старшим?
— Не во всем. Эта моя девушка.
— Это ты так думаешь, дорогой. Я скажу — и она будет нашей девушкой. Ты что, хочешь пойти против меня? Ты знаешь, кто я?
Касатик облизал губы, но упрямо тряхнул головой.
— Знаю. Но все равно — она только моя.
— А вот это зря.
Тенгиз коротко сказал что-то Гиви, и тот, улыбнувшись, поднялся на ноги. Удар ногой в солнечное сплетение был для Касатика неожиданен и страшен, так что он согнулся от боли, и, упав на бок, захрипел. А грузины все втроем направились к кустам, где переодевалась Воля. Через минуту оттуда послышался женский крик.
Они долго не могли справиться с бьющейся в истерике девушкой, хотя Вано держал ее за ноги, а Гиви за руки. Тенгиз же рвал с нее платье и нижнее белье. Когда одежды на ней не осталось совсем, Тенгиз коротко ударил девушку туда же, куда до этого Гиви бил Касатика. И Воля захлебнулась воздухом и перестала сопротивляться.
— Ну вот и все, дорогуша, — сказал Тенгиз, снимая свои трусы.
В это время из-за кустов показался Касатик. Он едва шел, согнувшись от боли, но в его руках был нож грузин, которыми они только что резали бастурму, и он сразу пустил его в дело. Тенгиз, уже готовившийся получить удовольствие, вдруг увидел, как горло Вано как-то сразу окрасилось красным цветом, и кровь фонтаном ударила во все стороны. Он не успел ничего сказать, как второй удар ножа достался Гиви и пришелся тому в глаз. Гиви взвыл, и, отпустив руки девушки, начал кататься по земле.
