— Так вышло, что я не могу.
— Не можешь или не хочешь?
— У меня в разгаре бильярдная партия, — я услышала улыбку в его голосе, — очень важная партия.
По шуму, сквозь который пробивался его голос в трубке, я верила, что он говорит правду — о партии в бильярд. Но вряд ли она была настолько же важна, как и мое задание, чтобы это стоило обсуждать.
— Где ты? — спросила я.
— Клуб у Бо. Не твоего типа заведение.
— Давай тогда проведем опрос по телефону. У меня есть список вопросов…
Он отключился.
Я уставилась на телефон, не веря в случившееся, потом вырвала из блокнота чистый лист и первой строчкой написала «Скотина». Строчкой ниже я добавила: Курит сигары, умрет от рака легких, надеюсь, что скоро. Отличная фигура.
И сразу же начала зачеркивать последнее предложение, пока его не стало невозможно прочитать.
Когда часы на микроволновке показали 09:05, я определилась с двумя вариантами. Либо я выдумываю свое интервью с Патчем, либо еду в заведение Бо. Первый вариант был бы привлекательным, если бы я могла отключить в своей голове голос тренера, говорившего, что он будет проверять совпадение ответов. Я мало что знала о Патче, чтобы сфабриковать ответы на все вопросы. Второй вариант даже отдаленно не был привлекательным.
Я и без того уже долго размышляла над вариантами, так что решила позвонить маме. Частью нашего соглашения в ее работе и разъездах было то, что я должна вести себя ответственно, без необходимости меня контролировать. Мне нравилась моя свобода, и я не хотела натворить что-то такое, что заставило бы маму потерять в зарплате и устроиться на работу в городе, чтобы присматривать за мной.
На четвертом гудке включился ее автоответчик.
— Это я, — сказала я, — просто отмечаюсь. Мне надо закончить кое-какую работу по биологии, а потом я отправлюсь спать. Если хочешь, позвони мне завтра в обед. Люблю тебя.
Положив телефон, я нашла четвертак в кухонном столе. В решении сложных вопросов лучше положиться на судьбу.
— Орел — я еду, — сказала я профилю Джорджа Вашингтона, — решка — остаюсь.
Я подкинула четвертак в воздух, поймала его, прижав к тыльной стороне ладони, и мельком взглянула. Мое сердце стукнуло лишний раз и я сказала себе, что понятия не имею, к чему бы это.
— Теперь я ничего решаю, — сказала я.
Намереваясь расквитаться со всем этим как можно скорее, я схватила с холодильника карту, взяла ключи и вывела свой Фиат Спайдер на дорогу. В 1979 году эта машина была, вероятно, очень милой, но я не была в восторге от шоколадно-коричневой краски, от ржавчины, бесконтрольно расползавшейся под задним крылом, и от потрескавшихся сидений из белой кожи.
