предпочел притворяться, что внемлет гарпии либо светилу, а сам поигрывал молотком, выбивая дробь по подставке, как это часто бывает на высоких застольях, когда warden заскучает либо перепьет. А поскольку лорд Раймер был пьян и раздосадован, он так и не заметил, что постукивание молотка по придвинутой подставке, вначале апатичное (он вяло отбивал молотком по подставке барабанную дробь), мало-помалу превратилось в раскаты, звучавшие все оглушительнее (теперь он колотил молотком что было мочи), но раскаты эти следовали один за другим с промежутками, достаточными для того, чтобы вызвать – вдобавок к общей ошеломленности – величайший беспорядок, поскольку, заслышав очередной раскат, некоторые официанты бросались убирать со стола только что поданные блюда и тарелки, в то время как другие, более искушенные и знавшие, что сей грохот не входит в ритуальный распорядок, пытались вырвать все эти блюда и тарелки из рук своих коллег и вернуть тем, кому они предназначались и кто частенько не успевал даже вдохнуть запах. После того как в результате лакейских междоусобиц часть посуды грохнулась на пол, наступил момент, когда все пятеро официантов прекратили свою деятельность и, сгрудившись в углу столовой, затеяли деловое совещание, обвиняя друг друга в профессиональной непригодности; тем временем со стороны сотрапезников стали раздаваться голоса протеста (хоть и невнятные), поскольку кто-то, изготовившись атаковать филей, обнаруживал перед собой приборы для рыбы, стол загромождали блюда с остывшими объедками (чего ни на одном high table никогда не видывали), люди обнаруживали перед собою тарелки с кушаньями, уже початыми или же недоеденными кем-то другим, а то и (самое ужасное) бокалы или совсем пустые, или долитые совсем не тем вином. Лорд Раймер решительно ничего не замечал, в рассеянности нанося громозвучные удары по подставке и по столешнице (поскольку не всегда попадал в цель), вследствие чего благородная древесина трещала, а то и расщеплялась, зеленый горошек и шампиньоны подпрыгивали, по столу катилось несколько стаканов, а мне было никак не рассчитать возможную траекторию, которую описал бы молоток в том случае, если бы вырвался из пальцев у лорда Раймера, поскольку траектория эта зависела от позы последнего, а точнее – от того, насколько его торс отклонялся от строгой вертикали (гигант warden постепенно наваливался всей грудью на столешницу). Я слегка откинулся назад в надежде не только спастись от прямого попадания молотка, но еще и в надежде на то, что молоток угодит прямо в лоб юному экономисту Хэллиуэллу и хорошенько его повредит, поскольку юный экономист Хэллиуэлл по-прежнему поливал меня сидром, выдержанным или прокисшим, после каждой моей передышки в обществе Кромер-Блейка, и ничто не доставило бы мне такой отрады, как увидеть его бездыханным.
