— Вот именно.
— И могут явиться сюда и что-нибудь с вами сделать, пока вы приходите в себя?
— Вы все правильно поняли.
Не говоря больше ни слова, Патель вышел из перевязочной. Через две минуты он вернулся.
— Я поговорил с нашей службой безопасности. О вас никому не будет сообщаться. Можете дать мне список тех, с кем вы хотели бы говорить. Дежурная медсестра в курсе. Любого, кто будет спрашивать о вас, направят к начальнику службы безопасности или ко мне.
— Спасибо, — сказала Дженни.
— Не стоит благодарности. Это же эгоизм чистой воды: если они промахнутся в следующий раз, то могут попасть в меня. — Улыбнувшись, он снял халат и закатал по локоть рукава рубашки. Вернувшись к столику, доктор взял приготовленный раствор и начал обрабатывать рану. — Так на какой вы неделе, говорите?
Дженни отвернулась.
— На восьмой.
— И чувствуете себя неважно?
— Ужасно. Но только по утрам. К обеду проходит.
— А кого хотите — мальчика или девочку?
— Все равно, главное, чтоб здоровенький, — ответила Дженни, хотя почему-то была уверена, что родится мальчик. Положив руку на живот, она уже ощущала его, хотя он еще не шевелился и не бил ножками. Еще слишком маленький. Но она чувствовала, как ребенок растет. По утрам она ощущала, как он забирает все ее соки, и ее начинало тошнить, но вечерами все было по-другому. Ровно в шесть вечера — как по часам — она испытывала удивительно благостное состояние, которое иначе как эйфорией не назовешь. И эта радость продолжалась до тех пор, пока Дженни не засыпала.
— Он знает?
— Том? Хотела рассказать ему сегодня утром, но затем… все повернулось по-другому.
— Я уверен, он будет в восторге.
— Конечно… он обрадуется.
Патель прикрепил пластырь с местным анестетиком. Дженни почувствовала легкое пощипывание, и плечо стало заметно неметь. Доктор взял пинцет и начал аккуратно счищать верхние слои раны.
— Одно хорошо, — произнес он. — Эта рана — ничто по сравнению с родами.
— Один или два куска? — спросил продавец.
Болден взглянул на меню над микроволновками: кусок обычной пиццы стоил два доллара двадцать пять центов, а пиццы пепперони — два доллара семьдесят пять центов.
— Один. Пепперони и «Доктор Пеппер». С собой.
— Следующий!
Болден проскользнул вдоль прилавка. В пиццерии было тепло и душно. Пахло печеными томатами, чесноком и горячим сыром. Несмотря на восхитительный аромат, есть не хотелось. В голове будто грохотал бурильный молоток. От взрыва в глаза попал песок, и теперь они болели и слезились. Кассирша пробила чек. Болден оплатил его и сел за столик у стены, дожидаясь, когда будет готова пицца. На холодильнике с напитками работал телевизор, передавали дневные новости.
