— Доставьте к двум. — Фиск отошел от платформы. — И первым делом проверьте ее. Я хочу быть уверен, что эта штуковина работает, прежде чем мы ее установим. Позвоните мне, когда прибудет платформа.
Фиск посмотрел на небо. Под проливным дождем его задача по охране мероприятия, в котором участвуют триста тысяч человек, существенно усложнялась. Если бы платформа была единственной проблемой, он бы легко с ней справился. Внезапный порыв ветра швырнул дождевые струи ему в лицо.
— Где навес? — спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Через двадцать четыре часа первая в истории США женщина-президент произнесет свою самую главную речь, и ее прическа не должна быть испорчена. Эта женщина должна выглядеть на все сто!
Когда бы Джон Франсискас ни входил в шумный, бурлящий плексигласовый мир штаб-квартиры нью-йоркской полиции в центре Манхэттена, он неизменно шептал себе под нос старую поговорку: «Кто умеет, тот работает. Кто не умеет, тот работает в штаб-квартире нью-йоркской полиции». Он всегда считал, что полицейские обеспечивают безопасность и наводят порядок. Это означало, что каждый полицейский прошибает лбом стену, но раскрывает преступления. И не важно, какой у тебя чин… ну а в этом месте — важно. Здешние обитатели рассматривали работу полицейского как ступеньки в карьерной лестнице, ведущей к благам, которые предоставляли городские власти. Их рабочий день расписывался по часам, а не по количеству дел, открытых у них на столах. Они не гордились своей синей формой. Франсискас видел, как они ежились в этой форме во время парада в День святого Патрика, подергивая свои высокие воротники, поправляя фуражки и вообще демонстрируя явную неловкость.
Франсискас чувствовал, как у него горят щеки. «Как это неправильно! — молча ругался он, не поднимая глаз, чтобы никто не увидел навернувшиеся слезы. — Неправильно!» Но когда злость немного утихла, он не мог объяснить, что именно неправильно и почему он так разволновался.
Полицейский архив теперь находился на другом этаже, но свет там по-прежнему был таким же ярким, а потолок таким же низким. За довольно высокой стойкой круглолицый усатый пуэрториканец с редеющими волосами читал журнал.
— Мэтти Л., я как ни приду, ты всегда на месте! — воскликнул Франсискас от двери.
— Господин Джонни Фран! Каким ветром занесло?
Мужчины обменялись теплым рукопожатием: до того как во время одного задержания Лопеса ранили в позвоночник, они двадцать лет проработали за соседними столами. Затем Лопес провел год в реабилитационном центре, а когда сам мэр в своей резиденции «Грейси Мэншен» вручил ему медаль «Пурпурный щит», он стал начальником полицейского архива. За глаза его дразнили: «Лопес Железная Хватка», потому что ходили слухи, будто в тот роковой день во время облавы он обронил пистолет.
