Он всегда представлял ее жизнерадостной выпускницей Йельского университета, певшей «Була-була» корпоративному отделу финансов после того, как он предложил каждому выпить по паре бокалов текилы, чтобы оживить оплаченный компанией круиз по Манхэттену. Как же они заставили ее пойти в полицию и написать заявление? Шантажировали? Или принудили, не оставив ей выбора? Он не мог представить, что Диане нравится ее новое лицо. Особенно подбитый глаз, если верить Микки Шиффу.
Болден присвистнул сквозь сжатые зубы. Похоже, у Гилфойла в «ХВ» есть свой человек. По-другому было не объяснить, почему они так быстро вышли на Диану Чамберс, сфабриковали эти любовные письма и подбросили их в компьютерную сеть компании. Слишком много улик за такой короткий срок. Чем больше он размышлял, тем более торопливыми казались их действия.
Склонив голову набок, Болден посмотрел на небо. На нос опустилась огромная снежинка, он смахнул ее. Великое равновесие, думал он. Сначала ему здорово повезло, а теперь весы Фортуны качнулись в другую сторону. Ничего удивительного.
В детстве его едва ли можно было назвать ангелом. Но, получив шанс, он вцепился в него обеими руками. Учился, экономил, копил. Работал не покладая рук. И когда успех наконец пришел, он стал отдавать. Сначала из чувства долга, потом вошел во вкус. Но такого он не заслужил. Не крал двадцатку из кошелька отчима, не избивал самого последнего задиру в своей самой последней школе. Он не врал, где был прошлой ночью, и не сочинял, каким образом фотография чужих родителей оказалась в его бумажнике.
Хотя, конечно, кое-что он совершил. И забыть это было нелегко. Он не мог это забыть, как ни старался.
Прибавив шаг, Болден не переставал спрашивать себя: то ли это возмездие, которое в конце концов должно было его настигнуть, то ли очередное бедствие в цепочке ему подобных? А может, окончательный приговор злой судьбы, которая впервые наказала его, когда ему было шесть, и с тех пор все держит в заложниках? Горько и с отвращением Болден рассмеялся над собой. Когда-то ему рассказали о карме. О хорошей и плохой энергетике. Об энергии ци и весах, которые качаются то в одну, то в другую сторону. Все это глупости. Прошлое. Будущее. Есть только настоящее.
Больше он не оглядывался.
Вонючая обшарпанная квартира со спальней, гостиной и ванной, похоже, относилась к ветхому жилью, о котором «Таймс» сообщала в разделе «О бедных и нуждающихся». Дженнифер Дэнс сидела, положив ногу на ногу, на провисшей односпальной кровати. Ей хотелось в туалет, но она не могла заставить себя зайти в эту ванную. Дверь была открыта, за ней виднелся облезлый линолеум, из-под которого в некоторых местах проглядывали гнилые доски. Туалет был времен тридцатых годов: сливной бачок находился над унитазом, и, чтобы слить, надо было дернуть за цепочку. На самом унитазе лежало потрескавшееся деревянное сиденье. Тут же рядом стоял вантуз. Невыносимый запах хлорки и мочи проникал даже в спальню. И от этого квартира казалась еще омерзительнее.
