«Приди к Иисусу! Приди к Иисусу!»
Слова ритмично пульсировали у него в голове.
Болден слышал, как звук становится все громче, как слова эти повторяют двадцать мальчишек, окруживших его в подвале «Кэкстон-холла», приюта для мальчиков штата Иллинойс. Тусклый свет заливал большое, с низким потолком помещение, в котором сильно пахло мочой и потом. Его и прозвали «Застенок», а затем это название приклеилось и ко всей школе.
«Приди к Иисусу!»
— Болден, ты со мной? — требовал ответа Койл, решительный и крепкий подросток лет восемнадцати, по кличке Преподобный. Он жил в «Застенке» уже шесть лет.
В полночь они явились за ним в спальню, надели ему на голову наволочку, связали руки и стащили по лестнице в подвал.
— Нет, — ответил Болден, — я не с тобой.
Койл ухмыльнулся:
— Ну, тебе виднее.
Держа нож вверх лезвием, он приблизился к Болдену и начал медленно прохаживаться вокруг него. Нахальная, самоуверенная улыбка исчезла с его бледного лица. Глаза, похожие на два черных камушка, неотрывно смотрели на противника, но их взгляд был мертвым, как у акулы.
Разведя перед собой руки, Болден пригнулся. Он знал, что рано или поздно это случится. Здесь он находился уже месяц, вполне достаточный срок, чтобы выучить правила. Вернее, одно правило: либо ты идешь к Койлу и просишь, чтобы он взял тебя в свою команду — одним из его «хористов», — либо он приходит за тобой. Койл был задира — больше ничего. Сильный, не по годам развитый парень цеплялся к любому, кто был меньше, рыхлее, слабее или медленнее. Болдену он не нравился. Да и вообще, Томас не собирался быть ничьим «хористом». И он знал, что Койл сам боится его, потому что обычно этот тип не ждал целый месяц.
Нож блеснул, и Болден отпрыгнул назад, но самообладания не потерял. Все эмоции разом покинули его. Он знал, как бороться за свою жизнь, хотя его никто этому не учил. Постоянно двигайся: это измотает Койла. Ни секунды на месте. Никогда. Он оглянулся. Круг сжался. Не важно, что его окружили. Ну, вырвется он, но бежать-то ему все равно некуда.
«Приди к Иисусу!» — продолжали скандировать мальчишки. Песнопение, придуманное Койлом, свидетельствовало о его добропорядочном католическом воспитании.
Внезапно Койл подался вперед, выбросив руку с ножом. Болден отскочил в сторону и, увернувшись, метнулся к нему, покрывая разделявшее их расстояние. Лезвие скользнуло по его футболке. Не ожидавший этого маневра Койл так и застыл с вытянутой рукой, выставив одну ногу вперед. Неустойчивая поза. Болден с размаху заехал локтем противнику в шею. Койл как раз поворачивал голову, чтобы оглянуться. Локоть с тошнотворным хрустом коснулся шеи и, казалось, уходит все глубже и глубже. Это мгновение длилось вечность. Как тряпичная кукла, Койл свалился на пол и остался лежать неподвижно. Он не поднялся. Не закричал. Просто тихо лежал, и все.
