Зазвенели и раскатились по полу упавшие бутылки. Вбежали половые, фальцовщица хрипло крикнула:
– Городовой!
Ляхов, хохоча про себя, поспешно сел к столу и стал пить пиво.
Дворник, путаясь в юбках Авдотьи Ивановны, в бешенстве вскочил и бросился ее бить. Его с трудом оттащили. Авдотья Ивановна несколько раз пробовала встать, но не могла: она наступала на свои юбки и тальму, может быть, была пьяна. Половые подняли ее и вытолкали на улицу.
У чиновника покраснел нос, он жалобно заморгал глазами.
– Женщину! – произнес он, качая головою. – За что он так с женщиной поступил? – обратился он к Андрею Ивановичу. – Силу показал над кем!
– Гр-рязь этакая! Ее давно следовало вышвырнуть вон! – ответил Андрей Иванович.
Чиновник грустно сказал:
– Нет, это не годится! Я люблю веселость и спокойный характер, а к чему обижать людей?
– Ей тут было не место! Ну, скажите, пожалуйста, разве может порядочная женщина слушать такие песни? Она должна покраснеть и уйти, а эта сидит, пялит глаза: "Ах-х, какая у вас прекрасная музыка!" Это неприлично для женщины, раз она не публичная женщина.
– Нет, я люблю веселость и спокойный характер, – грустно повторял чиновник.
– Всячески же ее присутствие тут было неблаговидно, – поддержал Андрея Ивановича Арсентьев.
Захаров засмеялся.
– В гнилой трубе две трубы! Настоящая ассенизация!
– Ну, черт с нею! – сказал Андрей Иванович. – Еще разговаривать об ней! Плюньте вы на нее! – обратился он к чиновнику. – Выпьем лучше с вами! а?
Фальцовщица исчезла, и к Андрею Ивановичу воротилось хорошее расположение духа. Он заказал водку и солянку.
Ляхов взял руку Захарова и с размаху хлопнул ладонью по его ладони.
– Молодчина, Сенька, ей-богу! Ловко играешь, сукин ты сын этакий! Ну-ка, хлопнем!
– Будьте здоровы! – ответил Захаров, чокаясь. Он опрокинул в рот рюмку водки и молодцевато провел рукою по волосам. – Вы знаете, как сказано в поэзии: "Лови, лови часы любви, минуты наслажденья…" Вы не смотрите, что это пустяковина; это не зря сказано… Кинарейку поймай-ка! Другой ее этак – цоп! Разве можно так? Нужно брать тонко!..
Чиновник отошел от них. Он стоял у соседнего стола, качал головой и говорил сидевшим за пивом трем наборщикам:
– Я люблю веселость и спокойный нрав… А за что же женщину бить? Разве это благородно?
