– А это что? – уточнила я.
Мне пояснили, что у каждой «семьи» свой участок. То, что осталось от Серафима Петровича, отправили на Родину, но, поскольку все родственники в настоящее время находятся во Франции, они решили разбить вокруг памятника нечто типа поминальных участков. И каждая группа ходит на свою «могилу».
– А почему помидоры? – спросила я. Пашка все снимал.
– Это у них, – пьяная вторая жена кивнула на первую с молчавшей дочерью. – Чтоб ни один кусок земли не пропал. Вы еще их огород посмотрите!
Оказалось, что территория сада разделена на девять частей, в которых две были засажены кабачками, перцами, помидорами и огурцами от границы до границы. Как мне пояснили, изначально было девять групп наследников, но третья и пятая жены по понятным причинам в дележе больше не участвуют. Их участки разделены между оставшимися. И я в самом деле заметила разделительные линии на двух.
Первая жена заорала, что эти участки должны были отдать им с дочерью и дядьке Серафима, которые землю используют так, как должна использоваться земля.
– Вот и возделывайте свою часть, а наши не трогайте! – заорала четвертая жена, поддержав вторую. – На наших растет трава, и пусть растет!
– А потом ты помидоры мои бегаешь воровать!
Нам объяснили, что первая жена с дочерью и дядька делают заготовки, и их комнаты заставлены банками.
– Так денег-то мало нам на жизнь выделяется! Чего ж их на продукты тратить, если свое можно вырастить? Это ты все пропиваешь, и тебе хоть бы хны! Да если бы тут все возделать и засадить, то все бы могли прокормиться! И еще можно у Василия Степановича попросить участочек у забора. Юля, вы не выступите посредницей? Поясните, пожалуйста, Василию Степановичу, что мы хотели бы разбить несколько грядок. И почему Симочка не сделал плоскую крышу, как у Василия Степановича? Тогда бы можно было и там…
Крыша у дома была самой обычной. Архитектура тоже, без вычурности. Но статуя…
– А ее вы совместными усилиями ставили? – поинтересовалась я.
– Нет, что вы! Это сам Симочка, при жизни, – сообщила первая жена. – Ему хотелось поставить себе памятник в родном городе или в Москве, но там не разрешили власти. А тут можно.
Мы вернулись к статуе. Вроде бы она была мраморной, но мрамор как-то странно смотрелся. Или это французский?
Я спросила разрешения подойти к статуе, перепрыгнула через «клумбу-огород» и оказалась на забетонированном участке, на котором и стоял «Серафим Петрович».
К моему большому удивлению, «мрамор» оказался пластиком. Но весьма прочным. Неужели олигарх не мог отлить себя в бронзе? Или изваять в камне? Если уж так захотелось?
