Где предел этой политической невоспитанности? Надо признать, что и правые партии находятся в состоянии летаргии. Обыкновенно посылаемый им упрёк в бездеятельности и отсутствии программы едва ли, однако, справедлив, и вся вина их заключается в том, что они сразу и бесповоротно не устранили себя от участия в осуществлении Манифеста 17 октября, основанного на началах, совершенно противоречащих их государственному самосознанию. Что могли они сделать и что сказать, когда с высоты Престола провозглашена была ломка тех устоев, которыми держалась Россия до сих пор и без которых она, по их мнению, должна погибнуть? Много ли им давала та неопределённость выражений, туманность некоторых пунктов Основных Законов, допускавших некоторую возможность разноречивых толкований? Правые сделали всё, что могли: они содействовали проведению в третью и четвёртую Думы более умеренных элементов, они сами не боялись ни травли, ни унижения, но моги ли они дать стране политическое воспитание, могли ли сами образовать политическую партию с определённой программой – они, люди, отрицающие эту политику защитники Единой Царской Самодержавной Власти? С ними сбылось то, чего надо было ожидать: в условиях политической борьбы они оказались разбитыми, рассеянными и не признанными той самой властью, которая только на них одних могла опираться.
Совершенно иное положение партий левых: трудовиков, социал-демократов, вплоть до социал-революционеров. Несмотря на совершенную нелепость их настоящих представителей в Думе, несмотря даже на то, что нет такого социал-демократа или социал-революционера, из которого за несколько сот рублей нельзя было бы сделать агента охранного отделения, опасность и силу этих партий составляет то, что у них есть идея, есть деньги и есть толпа, готовая и хорошо организованная. Эта толпа часто меняет свои политические устремления, с тем же увлечением поёт «Боже Царя храни», как и орёт «Долой Самодержавие», но в ненависти к имущим классам, в завистливом порыве разделить чужое богатство, в так называемой классовой борьбе толпа эта крепка и постоянна, она вправе притом рассчитывать на сочувствие подавляющего большинства крестьянства, которое пойдёт за пролетарием тотчас же, как революционные вожди укажут им на чужую землю. 1905 и 1906 годы с достаточной убедительностью уже показали, что яростный защитник своей собственности и такой же консерватор в своём быту русский мужик делается самым убеждённым социал-демократом с той минуты, когда дело коснётся чужого добра.
