Казалось, что прямо с него, с экрана, спустился и новый ведущий — шармёр из Австралии Хью Джэкман. Хотя его и признали самым сексуальным мужчиной года, мне он показался бесплотным призраком из прежнего времени. Он много пел, еще больше танцевал, часто льстил, слегка шутил, но немного и осторожно. Впервые за тридцать лет постановщики «Оскара» выбрали в конферансье не комика, а артиста опереточного, что ли, направления. Но и этот ход вписывался в общий тон праздника с его элегантным эскапизмом: скорее Ватто, чем Пикассо, скорее Штраус, чем Шостакович, скорее поэзия, чем правда.
Такому «Оскару» подошли бы другие фильмы. Дело в том, что с самого начала, с 1929 года, «Оскар» задумывался как рекламное мероприятие — могучее орудие больших голливудских студий. Чем он, собственно, и был много лет, пока в середине 90-х не произошла тихая революция. Она привила «Оскару» уважение к независимому кино и его эстетике.
Характерная деталь: номинацию за лучшую режиссуру получили пять фильмов, сражавшихся за главную награду. То есть академия теперь поощряет не студийное, а авторское кино. И объясняется это демографией. Раньше почти все члены были жителями Лос-Анджелеса, голливудскими «инсайдерами». Они предпочитали называть кино «индустрией», умели считать деньги и поощряли тех, кто любил их зарабатывать. Сегодня в академии появилось немало иностранцев, еще больше — мастеров независимого кино, которые с куда большим вниманием относятся к собратьям по разуму.
Это не значит, что большие, по-старомодному величественные картины вроде «Титаника» перестали соблазнять академию. Это значит, что сегодня гораздо больше шансов у маленьких, причудливых, относительно дешевых и безусловно оригинальных фильмов.
По этому поводу я не испытываю безоговорочного энтузиазма. С такими тенденциями «Оскар» может заболеть недугом Нобелевской премии, которая слишком часто наказывает популярных писателей и поощряет эзотерических. Тем более что в последние годы вывели особую породу фильмов — специально для «Оскара». Не слишком коммерческие, чтобы быть успешными в прокате, и не слишком замысловатые, чтобы считаться авангардом, эти картины, как все искусственные гибриды, не готовы жить на свободе. Во всяком случае их трудно сравнить, скажем, с «Крестным отцом», который, не нуждаясь в парниковых условиях, завоевал и критиков, и кассу, и «Оскара».
На этот раз таких картин не было, и все пошло по накатанному. Получившая 13 номинаций и только два технических «Оскара», «Загадочная история Бенджамина Баттона» стремилась, рассказав «жизнь наоборот», занять в сердцах зрителя то же место, которое там себе так прочно завоевал «Форрест Гамп». Два политических фильма, чье присутствие в финальной пятерке объясняется еще и отголоском выборных страстей, немного похожи друг на друга. Картина «Милк» посвящена не столько сексуальным меньшинствам, сколько трагедии дискриминации, причем — любой. Лента «Фрост против Никсона» — прекрасно разыгранная пьеса, где полемика о пределах власти и ее ответственности вылилась в увлекательную риторическую дуэль. Фильм «Чтец», сумевший соединить эротику и холокост, лента-сюрприз, без которых «Оскар» не обходится.
