– Тогда объясните мне, каким образом в квартире Басаргиной могли очутиться свежие отпечатки ваших пальцев?
Осташный бесцельно зашарил руками по столу, словно пытаясь что-то разыскать и, склонив голову, обмяк…
Наскоро перекусив в пельменной, Калашников поехал на центральный аптечный склад, чтобы проверить некоторые свои соображения. Старый троллейбус кряхтел, скрипел, дрожал, словно в лихорадке, но Калашников, примостившись на заднем сиденьи, не замечал этих неудобств. Он сосредоточенно думал; и вовсе не о том деле, которое его заставило сейчас трястись на другой конец города. Он думал о Юлии Хорунжей.
Аркадия Хорунжего, видимо, не удовлетворили объяснения жены по поводу мотива появления в квартире Калашникова. Правда, виду он не подал, любезно и настойчиво предлагал разделить с ним трапезу или выпить кофе. Но распрощались они холодно – оба не могли скрыть острую неприязнь, которая нередко возникает между антиподами беспричинно и неожиданно.
Юлия позвонила перед обедом следующего дня. Она была возбуждена и просила о встрече. Договорились встретиться в небольшом уютном кафе на Пролетарской.
Когда Калашников вошел в полупустой обеденный зал кафе, Юлия уже была там – сидела в дальнем углу и допивала вторую чашку кофе.
– Что случилось? – встревоженный Калашников пытался прочесть в глазах Юлии причину, побудившую ее на столь необычный шаг.
– Очень хотела тебя видеть… – взгляд Юлии был печален, под глазами залегли темные тени. – Ты… не рад? Прости.
– Нет, почему же, рад. Честное слово! Просто не ожидал…
– Я выгнала его. И на этот раз бесповоротно, – Хорунжая сбросила на спинку кресла легкую ажурную шаль, прикрывающую плечи, и положила обе руки на стол. – Посмотри…
Выше локтей отчетливо просматривались темные пятна.
– Он добивался правды, и я… я ему рассказала. Все рассказала! Он ушел. Ему есть куда, я знаю… Я не могу его больше видеть, не хочу! – Юлию бил мелкий озноб.
– Ну успокойся, успокойся… – обнял ее за плечи Калашников. – Все образуется…
Хорунжая склонила ему голову на плечо и беззвучно заплакала.
Калашников проводил ее до скверика. Шли молча, каждый со своими мыслями. Изредка Юлия бросала в его сторону короткие вопрошающие взгляды, на которые он отвечал мягкой, ободряющей улыбкой.
У скверика-остановились.
– Ты так и не спросил, почему я… после всего того, что было между нами… не вышла за тебя замуж… – на щеках Юлии выступил лихорадочный румянец.
– Стоит ли? Теперь, когда былого уже не вернешь…
