Фонарь сидел за столом и что-то жевал, время от времени вытирая жирные пальцы о газетные лоскуты, которые служили ему салфетками. Завидев Костю, он, похоже, не удивился. Только перестал жевать и, откинувшись на спинку стула, сказал:
– Проходи. Садись. С чем пожаловал?
– Не узнаешь?
– Почему? Узнал… Малыш… Седой, значит. Клевая кликуха. Шамать хочешь? – кивком указал на стол.
– Жри сам… – Хрипловатый наглый голос Фонаря вдруг разбудил уснувшую было ненависть, и Костя, шагнув к столу, спросил, глядя в упор: – В парке… Твоя работа?
– Кто старое помянет… – криво ухмыльнулся Фонарь. – Было дело. Ты сам виноват. На кой ляд на рожон пер? Я тебя предупреждал…
– Ах ты, гнида! – Костя стремительно перегнулся через стол и схватил Фонаря за грудки. – Ты мне сейчас за все ответишь. Сполна ответишь!
И только теперь, вблизи, Костя заметил в глазах Фонаря то, чего не смог разглядеть с порога – отчаянье и безумный, животный страх.
– Ты… Ты оглянись, – прохрипеп Фонарь, безуспешно пытаясь освободиться из цепких Костиных рук.
Костя медленно повернул голову и отпустил Фонаря. Сзади стоял толстомордый, держа в руках длинный и тонкий нож, похожий на шило, а рядом с ним злобно кривил плоское рябое лицо Клоун, крепко сжимая рукоятку пистолета, темный зрачок которого смотрел прямо Косте в лоб.
– Хи-хи… – засмеялся Клоун. – Шустрила…Нуче, лапки кверху? Счас мозги твои по стенке размажу. Хи-хи… Вот и квиты будем. Э-э, стой, как стоишь! – заметив, как Костя перенес вес тела на левую ногу, вскричал испуганно Клоун.
Костя застыл неподвижно, как изваяние: он увидел побелевшие костяшки пальцев Клоуна и чуть заметное шевеление указательного пальца на спусковом крючке пистолета.
– Ну и что дальше? – спокойно и угрюмо спросил Костя, чувствуя, как уходит ярость, а на смену ей жаркой волной вливается в тело космическая энергия цюань-шу, готовая в любой миг взорваться серией молниеносных ударов; смертельно молниеносных ударов…
Но пока он стоял недвижимый и с виду хладнокровный, только все его чувства были обострены до предела да сердце ускорило свой бег, мощными толчками разгоняя кровь по жилам.
– Седой! – голос Фонаря сорвался на визг. – Я тебе обещал сквитаться? Обещал! Мое слово – кремень. Да, это я тебя воткнул в зону, я! Чтобы ты харчей гнилых попробовал, нашу баланду воровскую похлебал. Чтобы понял, что супротив Фонаря ты никто, просто сявка, шестерка. Ты посмел на меня руку поднять? Я тебя раздавлю, как клопа, я… – Фонарь орал, брызгая слюной, как помешанный.
