– Да, брат, это, я тебе доложу, бомба. – Тесленко пристально посмотрел на Снегирева. – Это все?
– Почти.
– Что еще ты откопал?
– Есть у меня одна версия… – Снегирев заколебался. – Не знаю, насколько она правдоподобна…
– Ну, ну, – подбодрил его Тесленко.
– Бандиты при грабеже квартиры Зарубиных допустили промах. Так уж вышло, что остался свидетель, малолетний сын Зарубиных. Он был ранен.
– Его опрашивали?
– Да. То есть не совсем так… Мальчик был в шоке, его долго лечили. Следователь, по настоянию врачей, не рискнул детализировать обстановку грабежа до полного выздоровления мальчика.
– А потом?
– Похоже, дело просто сдали в архив.
– Бывает… – поморщился Тесленко, вздыхая. – Чтобы не портить отчетность последующих кварталов… Где теперь этот мальчик?
– Я наводил справки. Исчез. Он ушел из семьи, которая приютила его после смерти родителей. И как в воду канул.
– Нескладно получается… Нужно его разыскать во что бы то ни стало. Добро. – Тесленко задумался на некоторое время, затем сказал: – Ну ладно, выкладывай свою версию…
У "вертушек" заводской проходной, в просторном вестибюле, толпились рабочие. Костя, подивившись про себя столь необычному в это время скоплению народа, протянул пропуск хмурому охраннику.
– Костя, погодь! – окликнул его знакомый голос. Костя обернулся и увидел пушистые седеющие усы дяди Миши, его усталые, поблекшие от старости глаза.
– Здравствуйте, дядя Миша! – обрадованно воскликнул он. Старый лекальщик был уже больше недели на больничном. – Как здоровье?
– Здоровье, Костик, сам знаешь какое… А вообще, пошел на поправку. Не в этом дело… Ты что, ничего не ведаешь? – Он пытливо посмотрел на Костю.
Только теперь юноша заметил подозрительно покрасневшие веки старика, мокрую щеку и крохотную слезинку, заплутавшую среди пожелтевших от табака волосков в седых усах.
– Что с вами, дядя Миша?
– Со мной? Со мной ничего… Ничего… Там… – Старый лекальщик махнул рукой в сторону стенда для объявлений и отвернулся, стараясь скрыть вновь набежавшую слезу.
Сердце в груди вдруг застучало неожиданно громко. Костя начал пробираться поближе к стенду. Заводчане молча уступали ему дорогу, старательно избегая встречаться взглядами.
Костя посмотрел на плакат, прикнопленный к стенду, и едва не застонал от нестерпимой жгучей боли, которая на мгновение помутила рассудок. Он закрыл глаза и пошатнулся. Его бережно поддержали, окружив плотной стеной.
Костя медленно сделал еще один шаг вперед и прикипел взглядом к большой фотографии в траурной рамке – оттуда на него смотрел с неизменным ласковым прищуром названный брат Саша Кауров.
