Мы работали как одержимые, и, наконец, люди были извлечены из-под обвала. Двое отделались легкими повреждениями, но третий, к несчастью, погиб от удушья.
Тем временем слухи о катастрофе уже успели облететь Саккара, Абусир, все окрестные селения, и к месту раскопок устремились толпы мужчин и женщин. Уже смеркалось. В наступающей темноте я видел сотни людей, собравшихся у отверстия шахты. Женщины вопили и плакали. Я пытался их успокоить, но это ни к чему не привело.
К ночи начали подъезжать автомашины из Каира. Журналисты, конечно, первыми пронюхали о несчастье. Разнесся слух, что вся пирамида обрушилась целиком, похоронив под собой восемьдесят человек. Свет фар озарял пустыню, и провал, в котором разыгралась трагедия, казался еще чернее. Эту ночь я никогда не смогу забыть.
Началось следствие, и раскопки были приостановлены. Ни один местный рабочий не желал теперь даже близко подходить к пирамиде. Люди были запуганы. Кое-кто говорил, что мы разгневали фараона, построившего гробницу, что в пирамиде сидит злой дух, который погубит и поглотит всех.
Читателям, никогда не имевшим дела с такого рода памятниками, подобные разговоры могут показаться обыкновенным суеверием, но я прекрасно понимал этих людей. Я сам испытывал страх и не стыжусь в этом признаться.
Я пытался успокоить людей. Я говорил им, что мы хотели только узнать имя неведомого фараона и прославить его, точно так же как фараона Тутанхамона, о котором знали только ученые-специалисты и которого благодаря лорду Карнарвону и Говарду Картеру, обнаружившим ровно тридцать лет назад его гробницу, знает теперь весь мир. И, наконец, люди начали постепенно возвращаться. Спустя две недели мы могли снова приступить к штурму пирамиды.
О раскопках древнеегипетских гробниц написано столько романтической чепухи, что теперь многие археологи, по-видимому в знак протеста, «замораживают» свои отчеты, стремясь быть строго научными, словно любое проявление чувств уже само по себе антинаучно. Но в то же время крупнейшие археологи не стыдятся проявлять свои чувства в момент открытий. В трудах таких ученых, как Петри, Рейзнер, Фёрс и Квибелл, можно найти целые страницы взволнованных живых рассказов бок о бок с подробнейшими и скучнейшими для неспециалиста описаниями всяких черепков и прочей мелочи, способной заинтересовать только археолога.
Стараясь писать холодно и бесстрастно, я изменил бы самому себе. Поэтому скажу честно: когда через две недели после катастрофы я собрал рабочих и мы снова приступили к расчистке входной галереи, мне было как-то не по себе. Трудно объяснить это чувство. Во всяком случае я не боялся физической опасности — обвала кровли и падения камней, скорее это была странная смесь благоговения, любопытства и неуверенности.
