18 В известной мере роман Вагинова «остраненный» (если воспользоваться старым термином «формалистов») рабочий дневник писателя. Рассказано об условиях и режиме писательского труда. Очерчен замысел произведения. Произошло знакомство с прототипами.
Приподнята завеса над некоторыми секретами писательского ремесла.
Литература для Свистонова – мир особый, живущий по своим законам. Как мы уже знаем, это общее положение обэриутской эстетики. Оно утверждает, что искусство по отношению к действительности не «относительно независимо», а абсолютно самостоятельно.
По-разному этот тезис доказывается в романе. Одно из сильнейших доказательств – жизнь. Люди, сами того не замечая, усиленно подражают литературным образцам прошлого.
Вот Иван Иванович Куку, у которого «ничего не было своего – ни ума, ни сердца, ни воображения». Он банален и в своих претензиях на великого человека, и в самом строе размышлений, неглубоких, общеизвестных. Да и внешность его, стандартно одухотворенная, иронично выписана автором. Автора настраивает на риторику «его лицо, украшенное баками, его чело, увенчанное каштановой короной волос, его проникновенный голос…». Можно сказать, что Куку живет на проценты распространенного в предреволюционные годы в литературе и искусстве образа «властителя дум».
А вот сотворенный романтическими канонами в литературе фокусник и шарлатан «советский Калиостро» Психачев. Из эпохи сентиментализма переселились в советское Токсово «сухонькая Таня и сухонький Петя». Их отношения друг к другу трогательны, но наступает момент – и видишь механичность, повторяемость отношений, рожденных привычкой, подражательностью.
История литературных стилей опрокинута на историю человеческих отношений.
Порой Свистонов не совсем понимает, как ему выйти из литературного кольца. Иронизирует и автор – Константин Вагинов: он сочиняет книгу о писателе, который сочиняет книгу о книгах. Получается что-то похожее на литературный джем, якобы состряпанный Свистоновым. Разыгрывая Ию, энергичную современную девушку, он говорит: «Я взял Матюринова «Мельмота-скитальца», Бальзака «Шагреневую кожу», Гофмана «Золотой горшок» и состряпал главу.
Послушайте».- «Ото возмутительно! – восклицает Ия,-только в нашей некультурной стране можно писать таким образом. Это и я так сумею! Вообще, откровенно говоря, мне ваша проза не нравится, вы проглядели современность».
Свистонов не спорит с Ией: проглядел так проглядел, если сам критик в этом убежден, то никакая из сил, ни логическая, пи эстетическая, за исключением правительственной, его не переубедит.
