— Да, синьор. Но не потому, что мне у вас плохо…
— Не продолжай. Знаю, почему ты хочешь уйти.
— Тянет меня на родину… К тому же мне все еще кажется, что кто-то из моих спасся.
— Я тебя понимаю. Но если ты когда-нибудь вспомнишь нас, то знай, мои двери всегда открыты для тебя.
— А мой дом для вас, синьор…
— Спасибо тебе, Бошко. Мои дети, может быть, и приедут к тебе в один прекрасный день. Я-то уж вряд ли. Тяжесть лет сильно давит мои плечи. Какой из меня путешественник? Да и детей, особенно младших, я должен вывести в люди. Эх, если б они стали такими же, как ты, умными и честными. Далеко твоя Бока. Тебе предстоит долгий и трудный путь. До Венеции ты доедешь в моей коляске. Джорджо проводит тебя. Потом он тебе объяснит, как добраться до Боки, а сам вернется домой… Не так ли, Джорджо?
— Верно, отец.
— А следует ли мне явиться к капитану тартаны? — спросил Бошко у Джорджо, который хорошо знал порядки на судне.
— Нет, — ответил Джорджо и протянул ему какую-то бумажку, — Вот справка за подписью и печатью капитана. Он дал ее, когда мы покидали судно. Здесь написано, что тебе не надо возвращаться на тартану, ты волен делать, что хочешь. Я думал, ты согласишься жить с нами, помогать нам в торговых делах, ведь ты знаешь столько языков. Потому и попросил капитана дать тебе вольную…
— Я бы рад, но…
— Увы, жизнь такая штука. Выберешь себе одну дорогу, а она возьмет и повернет в другую сторону…
— Когда же мы двинемся в путь?
— Думаю, дней через пять.
На другой день после завтрака отец Джорджо попросил Бошко задержаться с ним на минутку в столовой. Бошко это показалось странным.
— Синьор, о чем вы хотите говорить со мной по секрету от Джорджо? — спросил он, как только они остались одни.
— Немного терпения. Только, чур, о нашем разговоре никто не должен знать.
— Даже Джорджо?..
— Погоди. Пока ты гостил у нас, ты много и добросовестно работал, помогая нам, а мы тебе и гроша не заплатили.
— Но вы меня кормили. Да и жил я у вас, как настоящий синьор.
— И все же ты сделал для нас больше, чем стоят жилье и пропитание. Поэтому на прощанье хочу дать тебе несколько дукатов, как говорится, на черный день. Пригодятся, когда приедешь на родину.
— Нет, нет, я от вас ничего не приму. Джорджо и вы так обо мне заботились, я перед вами в неоплатном долгу. Никогда не забуду вашу любовь и ласку.
— Послушай, Бошко, кто говорит о плате? Может быть, я неправильно выбрал слова. Я вовсе не имел в виду вознаграждение за твой труд. Просто хочу подарить тебе несколько дукатов. — И для вящей убедительности добавил: — Разве твой покойный отец иначе отнесся бы к моему Джорджо?!
