На Кургане поставили пока что только крест из нержавейки, верно чтоб отгонять нечистую силу...
Хранитель ответа не дождался, ехидно усмехнулся.
– Победы и надо праздновать на Олимпе, – заключил он. – На горе оно к богу ближе, и девки сговорчивей...
Глеб вдруг понял, что происходит сейчас у старика на душе, и эта его многозначительная задиристость – не что иное, как боль, конвульсии привыкшего побеждать, но сейчас уже поверженного бойца. Вероятно, ветеран всегда так тяжело проигрывал, и даже положенный на лопатки, придавленный коленом к земле, распятый и растерзанный, чувствуя нож у горла, как в мальчишеской драке, он все еще норовил если не укусить напоследок, то хотя бы плюнуть...
И это сейчас ничего, кроме снисходительной улыбки, не вызвало...
– А знаешь, отчего гора Зеленой называется? – спросил старик.
– Наверное, потому что не синяя...
– Нет, – опять неприятно захихикал он и закашлялся. – Там в былые времена колдуны и кудесники зелье варили. Траву какую-то собирали и варили. Только на этой горе и растет. Говорят, человек попьет и чудной делается... Смотри, не пей много зелья!
– Спасибо за совет, – сдержанно проговорил Глеб. – И за экскурсию в мир минералов.
– Советы даром даю, – тоном скряги сказал старик. – А за экскурсию ты мне заплатишь. Индивидуальные у меня очень дорогие. Не знаю, хватит ли денег. Боюсь, без штанов останешься...
– Когда людей присылать? – Глеб достал бумажник.
– Каких людей?
– Юристов, нотариуса...
– А хоть сейчас, – легко согласился он, с помощью левой руки сложил из правой фигу и сунул под самый нос. – Вот вам всем! Накося выкуси! И знай, мы своих крепостей без боя не сдаем. Пока я жив, ни один камень здесь не будет сдвинут с места! А я еще долго буду жив!
И захохотал глухо, сипло, с легочным присвистом, как филин. А эхо под высокими потолками откликнулось совсем уж гнусно, так что Балащука передернуло от внутреннего омерзения.
– Будем считать, договорились, – однако же без всяких чувств произнес он. – Желаю вам здоровья и долголетия.
Повернулся и пошел сквозь анфиладу залов, подстегиваемый этим птичьим смехом, и когда оказался в прихожей, услышал догоняющий и какой-то липучий голос:
– Штаны береги, парень! А то будешь задницей сверкать на своем Олимпе!
Глеб рано остался без отца, рано спутался с осинниковской шпаной, которая ходила поселок на поселок, и умел держать удар. Возле черного выхода он не спеша достал деньги, положил на видное место среди камней и вышел из здания. Охранник что-то почуял и крутился возле дверей.
