Вот так, назвавшись Нарциссом Бенито, Жан-Мари познакомился со знаменитой русской художницей, которую десятью годами позже убили в Нью-Йорке. Под видом похода в библиотеку он теперь отправлялся пить чай под навесом ее галереи. Там он понял, что был всего лишь крестьянином, лишенным вкуса и манер, и что почти все учение у него еще впереди.
В семинарии его отлучки еще не вызвали подозрений, но многие монахи, начиная с отца Тарда, стали тревожиться из-за его рассеянного вида, хотя на блестящих результатах его учебы вид пока не отражался. Что ж, нелегкое это дело – вести сразу несколько жизней. А посему, опережая дозволение, которое читатель мне непременно даст, если я попрошу, я коротко – как раз за это время сгорит тоненькая сигара – выражу в несколько выдохов свое восхищение шестнадцатилетним Эфраимом, который умудрялся исполнять сразу несколько ролей в пьесе, в которую его вовлек случай. Помнится, зарабатывая в его возрасте на жизнь разносчиком мороженого, я непременно делал крюк и задерживался в своем любимом шоколадном заведении Нима, что привело к утрате как невинности, так и работы. Он же, найденыш, светоч семинарии, не переставал быть надеждой епархии, блестящим латинистом и прекрасным рисовальщиком, но при этом с несгибаемой решимостью вынашивал мечту, которую его наставники непременно осудили бы, если бы о ней пронюхали.
Не помню, упоминал ли я уже отца Габриэля, преподававшего латынь и греческий, робкого и бледного, с узкими запястьями, то и дело красневшего по причинам, известным только ему самому. Надо же было так случиться, чтобы два латиниста столкнулись нос к носу в удаленной, далеко не лучшей части бульвара. Справившись с удивлением, духовное лицо, смутившееся больше, чем его ученик, потребовало объяснений.
– Я навещал немощную родственницу, – заявил молодой человек, не растерявшись.
– Надо было нас предупредить!
– Я боялся, что мне не разрешат.
– Перестаньте, много ли запретов вы слышали? Где живет ваша родственница?
Жан-Мари назвал улочку, где проживали мадам Балинова с сыном, и, не поборов приступ дерзкого вдохновения, предложил священнику сходить туда с ним. Это ведь в двух шагах, и скрывать ему нечего. Святой отец, успокоенный искренностью ученика, отказался его проверять. Бывают дни, когда любая ложь звучит убедительнее правды.
На следующий день преподаватель латыни раздал в начале урока переводы прошлой недели. Весь класс споткнулся на одних и тех же словах Сенеки:
