В противоположном лагере находились люди, которые при всем своем баварском патриотизме, выраженном у одних сильнее, у других слабее, имели в виду в первую очередь империю. Для них целое предшествовало своим частям. Впоследствии Пенер выразился о них, что им было «начхать на Баварию»; впрочем, эти слова были превратно истолкованы. Действительно ли это было так, или же они считали, что германской республике без правой федералистской Баварии не выжить, во всяком случае они играли на руку бело-голубому (баварскому) лагерю. Со временем их представителем стал Людендорф, а их самым выдающимся поборником, после некоторых колебаний — Гитлер.
И кому же было стать им, как не ему? Большинство других, нимало не смущаясь, стояли обеими ногами в обоих лагерях, не замечали противоречия или считали, что вопрос о нем можно отложить на будущее. Этой беспечностью особенно отличалось высшее руководство рейхсвера, которое впоследствии и поплатилось за нее.
Рейхсвер мог мыслить только по-военному. Даже для таких монархистов, как Эпп и Рем, «дружина обороны» была не столько оплотом самостоятельной баварской государственности, сколько ширмой, за которой можно было создавать новую германскую армию. Именно поэтому Антанта, напуганная смотром на Площади короля, потребовала роспуска «дружины». Имперское правительство Вирта[57] передало это требование в Мюнхен. В Баварии оно вызвало бурю негодования. Гитлер заявил по адресу имперского правительства: «Будьте осторожны с посылкой к нам ваших комиссаров; иначе возможно, что у вас нехватит врачей и хирургов из числа ваших Соломонов и Аронов, чтобы вытащить из проломленных голов ваших комиссаров наши пивные кружки».
Военщина считала момент подходящим для оказания сопротивления, хотя она хорошо знала, как мало стоили «дружины обороны» в военном отношении. Штатские деятели были умнее. Они не хотели поставить на карту государственную мощь Баварии в безнадежной борьбе из-за какого-то стрелкового общества. Кроме того, они не прочь были воспользоваться случаем и покончить с зарождающимся государством в государстве. Эшерих был лоялен; недаром он был государственным чиновником. Когда нынешний министр-президент д-р Гельд от лица баварской народной партии прямо потребовал роспуска «дружины» по соображениям государственной необходимости, Эшерих — это было в конце мая 1921 г. — выступил в руководящем совете «дружины» за самоликвидацию. Пришлось подчиниться требованию Антанты, причем произошло это следующим образом: 29 июня имперское правительство издало постановление о роспуске «дружины», а баварское правительство Кара напечатало этот декрет в своем официальном «Вестнике распоряжений»; таким образом, правительство Кара попыталось сохранить свое лицо, ограничившись, так сказать, ролью почтальона. Смехотворная попытка! С этого момента положение Кара на посту министра-президента стало невозможным; ему пришлось также на продолжительное время отказаться от роли политического лидера. Фактически он отступил перед более сильными факторами, но вместе с тем он позорно изменил всему тому, что он провозглашал в своих громких речах. Песенка Эшериха тоже была спета.
