Мальчик, ведающий погребом, вылил бутылку дорогого лентрийского красного в глиняный кувшин и подал на стол вместе с чистым оловянным кубком.
— Молодец, Яник, — подмигнул хозяин. Мальчик улыбнулся, покосился на Ангела и попятился прочь. Балка со вздохом откинулся назад.
— Почему бы не наливать прямо из бутылки? — спросил Ангел, глядя немигающим серым взором на хозяина.
— Из глины вкуснее.
— Брехня! — Ангел взял кувшин и поднес его к своему бесформенному носу. — Лентрийское красное… Лет пятнадцать, не меньше.
— Двадцать, — осклабился Балка.
— Не хочешь, чтобы другие знали, насколько ты богат? Не хочешь портить образ свойского парня?
— Это я-то богат? Я бедный трактирщик.
— Тогда я — вентрийская танцовщица.
— За тебя, дружище! — Балка единым духом опрокинул кубок, смочив свою раздвоенную седую бороду. Ангел с улыбкой откинул капюшон, запустив пятерню в редеющие рыжие волосы. — Пусть боги осыплют тебя удачей. — Балка налил второй кубок и осушил его столь же быстро, как и первый.
— Я бы не прочь.
— Что, никто не ездит на охоту?
— Мало кто. Кому нынче хочется тратить деньги?
— Да, времена тяжелые. Вагрийские войны истощили казну, а теперь, когда Карнак рассорился с готирами и вентрийцами, того и гляди заварится новая каша. Чума его забери!
— Он правильно сделал, что выгнал их послов, — сощурился Ангел. — Мы им не вассалы. Мы дренаи и не станем склонять колено перед низшими народами.
— Низшими народами? Я слыхал, у них тоже имеются две руки, две ноги и голова, — не хуже, чем у дренаев. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я.
— Понимаю — просто я с тобой не согласен. Выпей хорошего вина.
Ангел покачал головой.
— Мне хватает одного стакана.
— Ты и его-то не допиваешь. Зачем ты, собственно, сюда ходишь? Людей ты не выносишь и не разговариваешь с ними.
— Я слушаю.
— Что можно услышать от этих горлопанов? Умные речи здесь не звучат.
— Они толкуют о жизни, сплетничают. Да мало ли что?
Балка оперся массивными руками о стол.
— Скучно тебе, да? Без драк, без славы, без криков “ура”?
— Ничуть.
— Брось, перед Балкой ты можешь не прикидываться. Я видел, как ты побил Барселлиса. Он сильно порезал тебя, но ты победил. Я видел твое лицо, когда ты салютовал мечом Карнаку. Ты ликовал.
— Это было давно, и я не скучаю по минувшим временам — но тот день, правда, помню. Хороший боец был Барселлис — высокий, гордый, проворный. Но с арены его утащили за ноги. Помнишь? Лицом вниз, и его подбородок пропахал в песке кровавую борозду. А ведь это мог быть и я.
