И еще один бульвар прошли они, еще две площади пересекли. На одной стоял Тимирязев, прямой и строгий, на другой Пушкин задумчиво поглядывал на "племя младое, незнакомое", которое неслось мимо на своих бензиновых каретах по всему пространству, некогда занятому Страстным монастырем.
– Вот Пушкин, - сказала Юля, - величайший поэт, у него каждая строчка-совершенство, ювелирное изделие. И мне нет дела, как он полировал свои строчки, заменяя точные слова точнейшими. Велик окончательный Пушкин, в предварительный, может быть, и так себе, на посредственно. Дайте же людям довести свои мысли до блеска, не заставляйте их обнародовать все предварительные кособокие заготовки.
– Но ученые изучают черновики Пушкина, - настаивал Леша. - Их интересует ход мысли мастера. Пожалуй, это и есть самое нужное в чтении мыслей: понять, как думают мастера, поучиться думать у великих. Может быть, вы и правы: у таких, как Сима или я, нет настоящего умения учить, но есть же великие педагоги. Как великий педагог ведет урок, как великий ученый идет к открытию? Слушайте, Юля, давайте поищем великих. И не зарывайте вы свой талант после первой неудачи. Я поищу современных гениев, попрошу, чтобы они разрешили заглянуть в их мозг, в их мыслительную лабораторию. Какие гении вас волнуют? Поэты? Я найду поэтов.
– Композитора я послушала бы. Как у него рождаются мелодии?
– Композитор, поэт, педагог… Давайте составим список. Кто еще? Математик - у них особое мышление - абстрактное. Художник - противоположное мышление. Инженер-конструктор. Крупный администратор. Боевой генерал…
– Изобретатель, - подсказала Юля.
– Изобретатель, конечно. Музыкант-исполнитель, как он чувствует звучание? Космонавта хорошо бы. У космонавтов в голове подлинные картины космоса.
– Всякий интересен, кто ездил по дальним странам.
– Всякий мастер своего дела.
– Дегустатор.
– Архитектор.
– Ювелир.
– Хирург.
Так, перебирая профессии, прошли они пешком через весь центр до юлиного вокзала, Юля все порывалась сесть в троллейбус, но откладывала до следующей остановки. И, прощаясь на платформе, подробнейшим образом объяснила Леше, в какие дни искать ее на даче, как можно позвонить в общежитие, кому передать записку, если ее на месте нет.
"А что я старалась, собственно? - спросила она себя, когда электричка отошла от вокзала. - Боюсь, что он исчезнет, этот чудак с веснушками? Разве он нужен мне? - и сама себе ответила, оправдываясь: - Что-то в нем есть занятное. Придумал: на помощь всем кидаться, тревожиться, когда в городе тревожно. Теории выдумывает. Смешно, наивно… но жалко разоблачать. Впрочем, это не имеет значения. Едва ли он найдет сговорчивых гениев".
