Книгофильмы стояли в алфавитном порядке, и я понял: это и есть знаменитый астаховский каталог. Знаменитый… Несколько писем, в которых этот каталог упоминался, я отыскал в архивах Института футурологии. Игорь Константинович писал, что ведет работу по прогнозированию открытий. Начальная фаза естественно включает в себя системологию - всеобщее обозрение открытий человечества.
Я взял крайнюю левую капсулу. "Аарон. Описание к патенту на открытие. Эффект Аарона при низких температурах". Аарон открыл эффект Аарона. Очень понятно. Следующая капсула. "Абель. Математические труды".
Прогудел вызов, и я нажал клавишу подтверждения. Игин остановился на пороге, покачиваясь, будто шарик на ветру. "Тренировался бы, - подумал я. - Разве можно быть таким толстым?" Шарик вплыл в комнату, заворочался в кресле.
Разговор начинался медленно. Игин выдавливал слова, будто под прессом. Я чувствовал, что это не от нежелания говорить, просто у него манера такая.
– Я представлял вас иначе, - сказал Игин. - Думал, Яворский такой… худенький… не очень уверенный в себе… руки прячет за спину.
– Вам рассказывал Игорь Константинович? - догадался я.
Игин кивнул.
– Два года сближают людей… обычно, - медленно сказал он, заполняя паузы громким дыханием. - Совместная работа… А вышло наоборот. Астахов нас встретил. Показал станцию. Возил к Спице. Она была тогда поменьше, километров семьсот… Вы знаете, почему он оставался?
– В общих чертах, - уклончиво ответил я. - Знаю, что была авария. Астахова ранило, и он не мог лететь на Землю. Все возвращались, а он оставался.
– Да… В конце первой смены, девять лет назад… Был только фундамент. И отношение было другое. Автоматики тогда было поменьше, людей побольше. Летали над фундаментом. В корабль ударил разряд. Астахову сломало позвоночник, сожгло кожу на лице. Еле выходили…
– Позвоночник… Я не знал.
– Но он мог лететь. Потом, с третьей сменой. Не захотел. Работал. Прогнозирование открытий - тогда это началось. Характер у него был… не очень. Все же болезнь. Столько лет без Земли. Конечно, трудно. Тяжелый характер… Так и получилось. Он с людьми - как одноименные заряды, все дальше и дальше…
Я показал Игину стихотворение.
– Крутизна дорог, - продекламировал теоретик нараспев. - Знаю. Есть такая поэма…
– Раньше Игорь Константинович не любил стихов, - сказал я.
– Да, его больше привлекала мифология, - кивнул Игин.
– Притчи! Игорь Константинович рассказывал их на каждом уроке.
– Притчи, аллегории, как хотите… О каждом из нас. Притчи о планетах…
