И снова - "а-а!", и теперь это был уже страх.
Он вскочил и, ни о чем не думая, ринулся прямо в заросли, на этот голос. И когда, вконец ободранный, он выбрался на полянку, домик стоял в каких-нибудь десяти шагах от него, и на пороге, поджав под себя ноги и рассыпав на коленях серые цветы, в буколической позе сидела Дениз. Он прекрасно понимал, что вся эта картина чересчур смахивает на рождественскую открытку из старинного бабкиного альбома, не хватает только воркующих голубей, - и одновременно с трезвым этим сознанием чувствовал, как сейчас он схватит ее - только хрупкие лопатки чуть шевельнутся под его ладонями - и вот так, с согнутыми коленками и цветами в подоле, прижмет к себе… какой-то шаг оставался до нее, когда он справился с этим наваждением. Немного помедлил, переводя дыхание, потом сделал этот последний шаг и, поддернув брюки на коленях привычным жестом, присел перед ней на корточки.
– Ну что? - спросил он ее. - Напугалась?
– Да, - с готовностью согласилась Дениз. - Вы так долго были… dans ce fourre'… там, - она неопределенно махнула ладошкой. - Я хотела позвать…
[' В этой чаще (франц.).]
Она запнулась и опустила голову. Смутное подозрение снова поднялось в нем: она не хотела отпускать его. Она держала его подле себя. Он ушел, и она тут же подняла переполох.
– Ну, да, - Артем пристально смотрел на нее. - Ты хотела позвать меня. Так что же?
– Я хотела позвать… и тут… Я забыла ваше имя.
Он приготовился не поверить ей. Что бы она ни сказала - он должен был ей не поверить.
Но эти слова, произнесенные с детской беспомощностью, странным образом совпали с его недавним состоянием. Ведь он сам только что не мог припомнить ее лица.
Он ожидал всего, только не этого.
– Артем.
– Артем…
– Повтори еще.
– Мсье Артем.
– Ох, только без этих импортных обращений. Просто - Артем.
– Артем. Артем. Артем.
– Ну вот и умница. Больше тебя ничего не тревожит?
– Я боюсь завтра (не лишено оснований, подумал он, я вот боюсь за сегодня)… боюсь завтра проснуться - и вас нет. И нет память о вас. Ничего нет.
Артем посмотрел на нее ошеломленно, как на восьмое чудо света.
– Тебе же было все равно.
– Это пока вы рядом.
Вот тебе и на!
– Не бойся, больше я не буду тебя бросать. Это, конечно, была глупость, что я пошел один. Если бы ты не позвала меня… Почему ты не спрашиваешь, что я там увидел?
– А это мне все равно.
– Там только сад. Бесконечный, одинокий сад, и, уйдя от нашего домика, мы вряд ли сможем к нему вернуться.
