– Чем вам не нравятся мои формулировки? - спросил он.
– Мелочной конкретностью. Вы, наверное, думаете, что чем больше вы сужаете задачу, тем легче ее решить.
Френк на минуту задумался.
– В теоретической физике в подавляющем большинстве случаев значительно проще разобрать более общую задачу, а затем из нее получить частное решение. Вот, например, здесь. Смотрите…
– Верно, - пробормотал Френк, быстро пробегая глазами стройные ряды уравнений и формул. - Вы правы. Это действительно методологический недостаток нашей математической школы. А может и больше - нашей узко коммерческой философии.
– Не знаю, относится ли это к вашей философии. Меня это сейчас не интересует.
– Напрасно, - прервал его Френк. - Если вы хотите доискаться причин, почему мы (он постыдился сказать «я») так ставим теоретические задачи, вы должны смотреть на вещи более глубоко.
– Я просто не подозревал, что у вас существует особый подход к решению проблем.
– Увы, это так, - произнес Френк и вдруг снова почувствовал себя перед этим высоким голубоглазым блондином бестолковым мальчишкой, наделенным незаслуженной властью. Ему мучительно захотелось, чтобы Мюллер не думал о нем ничего плохого.
– Вам здесь удобно работать и… жить? - спросил он.
– А вам? - спросил Мюллер. - Вы ведь тоже, кажется, здесь не дома.
– Ну, я… - начал Френк. - Я привык…
– А я тем более. Я пережил войну и привык решать под бомбежкой дифференциальные уравнения в частных производных.
– Нет, право, может быть, вам чего-нибудь недостает? - настаивал Френк.
– Если хотите, да, - ответил Мюллер очень просто и вышел в комнату, где через динамик приемника вырывались финальные аккорды Героической симфонии Бетховена.
– Чего?
– Общества умных и порядочных людей.
– Разве среди ваших товарищей здесь нет умных и порядочных людей?
– Умные есть. Порядочные встречаются тоже, но очень редко. Более того, те, кто наделен этим качеством, его скрывают. Говорят, оно сейчас не модно.
– А разве не все умные люди порядочны? - спросил Френк.
– Увы, нет. - Мюллер улыбнулся. - Разве вы еще не сделали этого элементарного, но важного открытия?
– Я просто над этим не задумывался.
– Значит, вам легко живется, - сказал Мюллер и повернул ручку радиоприемника. Тот умолк. - Вы любите Бетховена?
– Иногда. Когда я учился в университете, мне приходилось играть в джазе. Идемте, я хочу с вами кое о чем проконсультироваться.
Склонившись над письменным столом, они до двух часов ночи писали уравнения, рисовали графики, подсчитывали эффективные сечения реакций. Они то с жаром спорили, то приходили к соглашению и вместе смеялись над своими заблуждениями.
