Хейнс онемел.
– В вашем положении необходимо быть весьма лояльным и покорным, да, именно покорным, - продолжал Сулло. - Иначе дело для вас кончится плохо. Кстати, только за участие в работе Отдельной лаборатории ваши друзья Мюллер и Родштейн, которых мы сочли нужным передать русским, повешены. Их даже не судили.
– Повешены? - прошептал Хейнс. В желудке у него похолодело, будто туда влили жидкого воздуха.
– Да, мой дорогой. Их преступление по сравнению с вашими - невинная шутка…
– Что я должен делать… - прошептал умоляюще Хейнс, схватив Сулло за рукав. - Скажите мне, что я должен делать, и я буду делать все! - Он весь затрясся.
– Пока вы с нами, вам ничто не угрожает. Если вы станете с нами сотрудничать, вас ждут почести и награды. Но вам будет нелегко. Как ни странно, но самое для вас безопасное - поехать в Россию.
– Что?! - в ужасе закричал Хейнс - Поехать в Россию!
– Да, - Сулло гадко улыбнулся. - Пожалуйста, не пугайтесь. В качестве первого задания я вам предлагаю забыть ваше имя и фамилию и свыкнуться с другой. Вот здесь все написано.
Сулло протянул Хейнсу бумажку, которую тот взял дрожащими руками.
Когда майор вышел, Хейнс долго еще сидел, ничего не соображая. Потом схватился за голову и начал громко всхлипывать.
– Джин, идем выкупаемся, пусть Кроу подежурит у телефона.
Джин Стокинк и Хуан Родорес вышли. Из двери и окон времянки на глубокий песок ложились резко очерченные полосы света. Отойдя несколько метров от дома, оба совершенно потерялись в темноте. Они шли на едва слышный шорох моря.
– Если этот остров назвали Лас Пальмас только из-за этих двух пальм на берегу, то я уверен, что открывший его испанец обладал огромным воображением, - проворчал Стокинк. Уж очень его раздражала пустота вокруг.
– Говорят, что раньше их было здесь много. Потом их вырубили.
– И ты говоришь, что всех туземцев отсюда выселили?
– Да. Саккоро предложил им перебраться либо на остров Пуэрто Рондо, или еще южнее, на острова Сойд. Вчера на рейде Сардонео стоял большой пароход, на который погрузили последних островитян.
Они приблизились к берегу моря, и стало прохладнее. Глаза привыкли к темноте. На черном небе виднелись редкие звезды и на их фоне величавые силуэты двух пальм. Кто-то когда-то эти две одинокие пальмы назвал Роза и Мария. Они, эти пальмы, были известны на всех островах, их знали в «столице» архипелага, в деревушке Падре на острове Овори. Часто вместо «Лас Пальмас» говорили «Роза-Мария».
