— И покинут, — сказал Уайлдер.
— Вы говорите таким тоном, словно их поразила чума.
— Нет, не чума. — Уайлдер беспокойно отпрянул, почувствовав, как чаша гигантских весов слегка подалась под ногами. — Что-то другое. Совсем, совсем другое…
— Ну так давайте узнаем что. Пошли!..
Поодиночке и парами люди с Земли перешагнули порог.
Последним его перешагнул Уайлдер.
И Город окончательно ожил.
Металлические крыши широко раскрылись, как лепестки цветов.
Окна широко распахнулись, как веки огромных глаз, жаждущих оглядеть их пристально сверху вниз.
Реки тротуаров мягко журчали и плескались у ног, механические ручьи потекли, поблескивая, через Город.
Эронсон радостно взирал на металлические стремнины.
— Вот и замечательно, гора с плеч. Я-то собирался устроить для вас пикник. А теперь пусть обо всем позаботится Город. Встретимся здесь же через два часа и сравним впечатления. В путь!..
С этими словами он вскочил на бегущую серебряную дорожку, и та быстро понесла его прочь.
Обеспокоенный Уайлдер двинулся было за ним. Но Эронсон весело крикнул:
— Входите, не бойтесь, вода чудесная!..
И металлическая река унесла его. На прощанье он помахал им.
Один за другим они шагнули на движущийся тротуар, и тот подхватил их своим течением. Паркхилл, охотник, поэт и жена поэта, актер и, наконец, красивая женщина и ее служанка. Они плыли, как статуи, загадочным образом выросшие из струящейся лавы, и лава несла их куда-то — или никуда — об этом они могли только гадать…
Уайлдер прыгнул. Река мягко прильнула к его подошвам. Следуя ее руслу, он несся по плесам проспектов, по излучинам, огибающим парки, сквозь фиорды зданий.
А за ними остались опустевшая пристань и покинутые врата. Ничто не указывало на то, что они проходили здесь. Как если бы их никогда и не было.
Бьюмонт, актер, сошел с самоходной дорожки первым. Одно из зданий приковало к себе его внимание. И не успел он сообразить, в чем дело, как уже соскочил и стал приближаться к этому зданию, втягивая ноздрями воздух.
И улыбнулся.
Теперь он понял, что за здание перед ним, понял по запаху.
— Мазь для чистки бронзы. А это, видит Бог, может означать одно-единственное…
Театр.
Бронзовые двери, бронзовые перила, бронзовые кольца на бархатных занавесах.
Он открыл эти двери и вошел. Еще раз принюхался и громко расхохотался. Точно. Без вывески, без огней. Один только запах, особая химия металла и пыли, бумажной пыли от миллионов оторванных билетов.
Но главное… он прислушался. Тишина.
