Ночью туда пришел сам Тенака-хан со своим шаманом.
«Сдайтесь мне — и уйдете отсюда живыми», — сказал он. «Это противоречит нашему приказу», — ответил ему Чареос. «Что же для вас важнее — долг или свобода?» «Любопытный вопрос. Почему бы тебе не подняться сюда и не обсудить его с нами?» «Спустите веревку», — ответил хан.
Чареос, улыбнувшись при этом воспоминании, услышал позади шаги, обернулся и увидел настоятеля.
— Я побеспокоил тебя? — спросил старик.
— Нисколько, Парнио. Посиди со мной. Настоятель в белых одеждах подсел к столу и посмотрел на небо.
— Непостижимы небеса, — прошептал он. — Всегда изменчивы и всегда постоянны в своей красе.
— Это так, — согласился Чареос, садясь напротив него.
— Приобщился ли ты к славе Истока, сын мой?
— Нет, отец. Я все еще сомневаюсь. Это тревожит тебя?
— Ничуть, — махнул тонкой рукой настоятель. — Тот, кто ищет Его, найдет... когда захочет Он. Но ты здесь уже два года, и я хотел бы знать, что держит тебя в монастыре. Чтобы пользоваться библиотекой, не обязательно быть монахом.
— Утешительно принадлежать к чему-то, отец, — улыбнулся Чареос. — Утешительно быть безымянным.
— Если ты хотел стать безымянным, не надо было говорить, кто ты на самом деле, а уж тем более соглашаться на предложение князя обучать его тонкостям фехтования.
— Верно. Проще всего, наверное, было бы ответить, что я сам не знаю. Но я не хочу уходить отсюда.
— На мой взгляд, сын мой, ты еще молод. Тебе бы завести жену и детей, наполнить свою жизнь любовью. Или я не прав?
Чареос встал и снова подошел к окну.
— Ты прав, отец настоятель. Когда-то я любил... и, наверное, мог бы полюбить снова. Но боль потери была слишком тяжела для меня. Я предпочитаю новым страданиям одинокую жизнь.
— Значит, ты просто прячешься здесь, Чареос, — а это дурно. Жизнь дается нам не для того, чтобы тратить ее впустую. Подумай об этом. С чего бы прославленному герою Бел-Азара чураться радостей любви?
Чареос обернулся к старику, сердито нахмурясь:
— Бел-Азар! Я слышу это название второй раз на дню. Оно ничего не значит. У меня был меч, я хорошо владел им, и люди умирали. Никакого геройства я в этом не вижу, отец. Когда-то я видел, как старик, весь скрюченный, бросился на помощь женщине. Его убили одним ударом кулака — но вот он был герой, потому что ни на что не надеялся. Понимаешь, что я хочу сказать? Солдат всегда надеется на что-то. Многие мужчины и женщины совершают героические поступки каждый день, но никто этого не замечает. А вот я благодаря верному глазу и быстрой руке прослыл героем Бел-Азара, и обо мне поют в залах собраний и в трактирах.
